сидит дома, готовит и ухаживает за ребенком. Должен же мой сын, наконец, понять, как непросто тебе жилось, и какое сокровище он потерял!

Когда я представила что Кешины пузырьки и склянки для волос снова заполонят нашу ванную, захотелось кричать. Не от радости. А потом мама меня добила:

- Ну что вы, Давид Ааронович, никто никого не потерял. Это не первая их ссора, но мы сделаем все, чтобы она оказалась последней, да, Настасья? Пока ты присматриваешь за клиникой, Кешенька будет присматривать за детьми, а мы с Давидом Аароновичем в свою очередь за Кешей, - и она тепло улыбнулась свекру.

- А если я откажусь от должности, - произнесла глядя на носы своих туфель. Я все-таки опустила лицо вниз.

- Зачем?

- Отказываются не зачем, а почему.

От этих слов моя мама поморщилась. У нас было не принято поправлять старших.

- Настасья…

- Нет, правда, - я устало тряхнула головой, отчего волосы рассыпались по плечам. – Давайте говорить правильно. Вместо «Савранские не разводятся» - « Кеша и Настя решили развестись, и мы принимаем их выбор». Вместо « мой сын сделал ошибку, но ты его простишь» лучше сказать «Кеша, конечно, поступил как придурок, но кто я такой, чтобы запрещать ему танцы на этих граблях». Ну и под конец вместо «зачем ты отказываешься» надо спросить «почему».

- И почему? – Голос Давида Аароновича не выражал никаких эмоций, так что я не могла даже предположить, о чем он сейчас думал. А вот мама… судя по вылезшим из орбит глазам и забившимся за уши кудряшкам она пребывала в ужасе на грани с обмороком.

- Потому что я не хочу давать вам инструмент для манипуляций. Если я стану заведующей, то окажусь в ваших когтистых лапах, и вы сделаете со мной все, что захотите. А вы хотите простых, но невыполнимых вещей: чистую репутацию, покорную невестку, достойного наследника. Увы, пролет по всем пунктам.

- То есть ты всерьез думаешь, что если останешься рядовым врачом, я не смогу тебя достать? – Давид Ааронович хитро улыбается, добавляя: - при большом желании, разумеется.

Жму плечами.

- Тогда я уволюсь.

- Настасья…

- Кински! – Обрываю я маму фамилией какой-то актрисы из моего детства. Настасья… ненавижу, когда меня так звали и до сих пор по коже расползаются мурашки, когда слышу это обращение.

Мама поджимает губы и многозначительно смотрит на Давида Аароновича. Мол, что с этих невоспитанных детей возьмешь. Я же продолжаю, игнорируя их переглядывания:

- А что? После развода работать вместе с Кешей и впрямь будет неловко, так что я возьму этот удар на себя и уволюсь.

«Какой развод, господи», - шипит мама, в то время как свекр продолжает допрос:

- И куда же ты пойдешь?

- Да хоть медсестрой в детский садик. Или думаете, не возьмут?

- Ты надеешься, что там я тебя не трону?

- Трогайте, если так хочется, - кажется, у меня выработался иммунитет на эти приемы, - вот только вам быстро надоест эта война с обычной медсестрой. Уровень не ваш, калибр мелковат.

- Отнюдь, - щерится тот, - кажется, я только сейчас калибр и увидел. Как говорится, куда что пряталось?

Его тоже забавляет наша перепалка. Если бы не щепетильная тема развода, уверена, свекр бы получил удовольствие от того, что ему наконец стали перечить.

- Настенька, - вкрадчиво прошептал он, - просто пойми, я не допущу распада нашей фамилии. Савранские это не плевок на асфальте, это бренд, понимаешь?

Бред, бренд – какая разница? Вслух же я сказала другое:

- Если бы вы с таким же пылом, с которым отговариваете нас от развода, закладывали в сына семейные ценности, то поверьте, никто бы не разошелся. А так… - Я пожала плечами и выразительно посмотрела на дверь, мысленно посылая сигнал какой-нибудь пациентке ворваться вне очереди.

Секунда. Другая. И о чудо, в кабинете раздается вежливый стук, а в дверном проеме показывается голова.

Лысая и блестящая, как бильярдный шар.

- Девочка, - улыбается Тимур, - я закончил раньше, решил тебе кофе занести.

От ужаса у меня подогнулись коленки. Очень не вовремя, но как хорошо! Игнорируя взгляды, которыми мне прожигают спину, я встала, и медленно, давая всем рассмотреть своего гостя, подошла к Тиму.

- Спасибо. Я как раз закончила и могу уйти.

Тимур смотрел то на меня, то на драконий клан за моей спиной и ничего не понимал. Никогда не видела у него такого удивленного лица.

- Настенька, - на этот раз мама решила оставить любимое прозвище, и перейти на более классический вариант: - а ты не хочешь познакомить нас со своим другом?

- Хочу. – Сначала я давила из себя улыбку, а потом прониклась ситуацией и чуть не фыркнула со смеху. Если бы у меня был фотоаппарат, клянусь, я бы сделала лучший в жизни кадр! Мама и Давид Ааронович просто сошли с картины Репина «Не ждали» - такие же нелепые и напуганные!

Конечно, не ждали! Они то думали, что я сижу и лью слезы по своей загубленной жизни, и буду счастлива той кости, которую мне кинули на погрызть. На, Настя, работу, которая тебе не нужна, тройную нагрузку и бывшего мужа обратно в семью! А тут прекрасный Зелибоба с картонным стаканчиком портит все планы!

- Мама, Давид Ааронович, познакомитесь, это Тимур. – Я специально не дала ему никакой характеристики, чтобы еще посмаковать растерянное выражение на мамином лице. – Тимур, скажи, если мы поженимся, ты не против взять мою фамилию?

- Стать Савранским? - В голосе ни тени удивления, будто мы только это и обсуждали.

- Почему нет?

- И правда. Тимур Савранский, это звучит гордо.

- Видите, Давид Ааронович, - беру Тима за руку, так, чтобы все видели наши переплетенные пальцы - все как вы хотели. Фамилия Савранских не распадется, а наоборот, вырастит, приумножится. Тимур, ты как, не против?

- Всегда мечтал приумножить род Савранских. Спасибо за оказанную честь, - он говорил это так искренне, что я чуть не подавилась от смеха.

В следующую секунду Тим попрощался с моей семьей и вытащил меня в пустой коридор. Мама не сопротивлялась, да и свекру нужно было время на осмысление случившегося, поэтому мы спокойно сбежали вниз. И только там, спрятавшись за колонной и обнимая Тимура за плечи, я смогла наконец рассмеяться. Господи, какие у них были лица! Какие большие у