Лотти невольно вздрогнула, уже испугавшись, как бы не разбудить ребенка.

Джордж показался в дверях, мрачный и небритый, в своих любимых льняных брюках, измятых, как старые капустные листья. При его появлении Лотти пронзило дурное предчувствие: одним своим видом он разогнал красоту и тишину нового рассвета.

Аделина, ни о чем не подозревая, подбежала к нему:

– Джордж, как чудесно! Как чудесно! Ты ее привез? Она с тобой? – Аделина приподнялась на цыпочках, чтобы взглянуть за его плечо, и замерла, прислушиваясь, не раздадутся ли другие шаги. Потом отступила, вглядываясь в его лицо. – Джордж?

Лотти, увидев черноту в его глазах, похолодела.

– Джордж? – уже тише, чуть дрогнувшим голосом повторила Аделина.

– Она не приедет, Аделина.

– Но я написала… Ты сказал…

Джордж, не обратив внимания на Лотти и новорожденную, обнял Аделину за талию, взял ее руку в свою:

– Тебе нужно присесть, дорогая.

– Но почему? Ты же говорил, что найдешь ее… Я знала, что после такого письма она не смогла бы…

– Она не приедет, Аделина.

Джордж усадил ее на стул рядом с Лотти. Сам опустился на колени и зажал обе ее руки в своих ладонях.

Аделина пытливо вгляделась в лицо Джорджа, и постепенно до нее дошло то, что Лотти поняла сразу.

– Что случилось?

Джордж с трудом сглотнул:

– Несчастный случай, дорогая.

– За рулем? Она такой ужасный водитель, Джордж. Ты же знаешь, ей нельзя доверять руль.

Лотти уловила растущий ужас в болтовне Аделины и начала дрожать, но двое людей рядом с ней этого не заметили.

– Чья машина на этот раз? Ты ведь все уладишь, Джордж, правда? Ты всегда все улаживаешь. Я заставлю Джулиана снова расплатиться с тобой позже. Она пострадала? Ей что-нибудь нужно? – (Джордж опустил голову на колени Аделины.) – Тебе не следовало приезжать, Джордж! Нельзя было ее оставлять! Одну. Ты же знаешь, она не умеет быть одна. Я поэтому и послала тебя за ней.

Он заговорил, и голос его звучал хрипло, надрывно.

– Она… Она мертва.

Наступило долгое молчание.

– Нет, – твердо заявила Аделина.

Лица Джорджа не было видно, он зарылся ей в колени. Но его пальцы сжимали ее руки крепче, как будто удерживая от движения.

– Нет, – снова повторила она.

Лотти с трудом сдерживала слезы, прижав руку ко рту.

– Мне очень жаль, – прохрипел Джордж, не поднимая головы.

– Нет, – сказала Аделина, а затем повторила громче: – Нет! Нет! Нет!

Она вырвала руки и принялась, как безумная, колотить его по голове. Лицо ее исказилось, глаза смотрели в никуда. «Нет-нет-нет-нет!» – звучал бесконечный крик. Джордж плакал, извинялся и цеплялся за ее колени, а Лотти, заливаясь слезами, ничего перед собою не видя, наконец нашла силы сползти с кровати, взять ребенка, не обращая внимания на боль, всего лишь физическую, и медленно пересечь комнату, оставляя на полу кровавый след. Дверь тихо закрылась за ней.

* * *

Это не был несчастный случай. Береговой спасатель был уверен в этом, потому что находился среди тех, кто видел ее, кричал ей. Какое-то время спустя он и еще двое мужчин вытягивали ее из воды. Но в основном они знали это благодаря миссис Колкухоун, которая присутствовала там с самого начала и неделю спустя все еще переживала приступы депрессии.

Прошло несколько часов после приезда Джорджа, когда оба подкрепились коньяком, и Аделина устало заявила, что хочет знать все. Он рассказал все, что знал. Она попросила Лотти посидеть с ней. Лотти согласилась, хотя предпочла бы спрятаться наверху вместе с ребенком. С неподвижным лицом, напряженная от того, что должно было последовать, села рядом и позволила Аделине вцепиться ей в руку, которую та периодически трясла.

Хаотичная при жизни, в смерти Френсис проявила организованность. Ушла из «Аркадии» на удивление прибранной, так что Марни, вызванная на опознание, с легкостью подтвердила ее личность. На Френсис была длинная юбка с ивовым принтом, волосы она собрала в аккуратный узел. «Простите, – написала она в письме, – но я не в силах больше выносить эту пустоту. Простите». Она спокойно и целенаправленно прошла по тропе к морю и с высоко поднятой головой, словно разглядывая какую-то удаленную точку на горизонте, вошла, не раздеваясь, в воду.

Миссис Колкухоун, поняв, что это не обычный утренний заплыв, закричала. Она знала, что Френсис ее услышала, ибо оглянулась и посмотрела вверх на тропу, а затем пошла быстрее, словно опасаясь, что ее попытаются остановить. Миссис Колкухоун проделала весь путь до домика портового инспектора бегом, стараясь не спускать глаз с Френсис, а та тем временем брела все дальше, погружаясь в воду по пояс, по грудь. На глубине волны стали выше, одна чуть не сбила ее с ног и расплела узел в длинные мокрые пряди. Но Френсис продолжала идти. Миссис Колкухоун сломала каблук и охрипла от крика, колотя в дверь, а фигурка Френсис все удалялась, придерживаясь одной ей ведомого курса.

Шум привлек внимание двух рыбаков, которые кинулись за ней в лодке. К этому времени собралась небольшая толпа, все кричали, чтобы Френсис остановилась. Позже некоторые выразили тревогу, что бедняжка могла подумать, будто они сердятся, и лишь ускорила шаг, но береговой охранник их успокоил, сказав, что она сознательно так поступила. Он-то на своем веку повидал таких немало. Успеешь вытянуть его из воды – глядишь, через пару дней он уже болтается на рее.

В этом месте Джордж заплакал. Аделина держала в ладонях его лицо, словно отпускала грехи.

Френсис не вздрогнула, уйдя под воду. Просто продолжала идти. Над ее головой прошла одна волна, вторая, а в следующую секунду ничего нельзя было разглядеть. К тому времени, как лодка вышла из бухты, течение успело подхватить тело. Его нашли два дня спустя в устье реки, юбку с ивовым рисунком обмотали длинные водоросли.

– Мы должны были встретиться за ужином, но мне пришлось задержаться в Оксфорде. Я позвонил ей сказать, что меня пригласил член совета колледжа, и она ответила, что мне следует пойти. Аделина, она сама сказала, чтобы я пошел на встречу. – Грудь его вздымалась, когда он всхлипывал, закрыв лицо руками. – Но мне следовало уехать, Аделина, мне следовало быть там.

– Нет, – сказала Аделина отстраненно. – Это мне следовало быть там. О, Джордж, что я наделала!

Только позже, вспоминая этот разговор, Лотти осознала, что в тот момент у Аделины пропал акцент. Она больше не говорила как француженка. Она говорила вообще без акцента. Возможно, из-за потрясения. Миссис Холден уверяла, что так бывает. Она знавала одну женщину, у которой брат погиб на войне, а на следующий день та проснулась, и каждый волосок на ее голове был седым. Причем не только на голове, добавила миссис Холден, покраснев от собственной дерзости.