— Альварадо, как мы можем захватить город, в который ведут всего лишь три моста, а его армия находится внутри?

Исла, изначально державшийся скромно, после казни Куинтаваля обрел уверенность в себе. В Теночтитлане он считал себя первым заместителем Кортеса, так что никто не смел ему перечить. Он ходил по городу гордый, словно фазан.

— Ключом к победе является вода. — Нуньес не знал, зачем он произнес вслух очевидную истину.

На самом деле Нуньес не хотел войны. Он мечтал остаться в Теночтитлане. Здесь жили лучшие повивальные бабки империи и обеспечивались наиболее приемлемые санитарные условия.

— Они окружены водой, Нуньес, — хмыкнул Исла, будто Нуньес круглый дурак и ничего не понимает.

— Я хочу сказать, что во время осады достаточно будет перекрыть им поставку воды. Воду из озера пить нельзя: она слишком соленая. У них только один источник, и он находится в Чапультепеке. Если перекрыть воду, то город сдастся.

Если ацтеки быстро сдадутся — а Нуньес не сомневался, что именно так столь вежливый и благородный народ и поступит, — исчезнут напряжение и недоверие, люди смогут жить дальше своей жизнью, с той лишь разницей, что Кортес станет новым императором, а его офицеры — придворными. Нуньес вспомнил древнюю крепость Массада, стоявшую на голом плато. Когда римляне осадили ее, иудеи предпочли рабству смерть и начали убивать друг друга — матери убивали детей, мужья — жен, до тех пор пока в живых не остался только один. В Теночтитлане такого не случится. Возможно, жители этого города даже с радостью примут смену власти и все уладится простым рукопожатием. Нуньесу хотелось стать земледельцем, выращивать зерно, бобы, завести пару индеек. В Европе он не имел права владеть землей.

Склонившись вперед, Исла что-то шепнул Кортесу на ухо.

— Да-да, я знаю, — кивнул Кортес.

И все же в глубине души он понимал, что экспедиция лишь выиграла от участия Нуньеса, с его картами и чертежами. Нуньес был навигатором на корабле у Кортеса, да к тому же отличным плотником. Кортес понимал, что Нуньес примкнул к конкистадорам от безысходности. Он не мог вернуться в Испанию или даже на Кубу или Гаити, поскольку там его арестовали бы инквизиторы, считал Кортес. Нет лучшей причины поддерживать военачальника, чем личная заинтересованность и необходимость выжить.

— И как же мы похитим императора? — прошептал Кортес.

Встреча офицеров состоялась в птичьем вольере в живописном месте, напоминавшем Агильяру греческий амфитеатр: здесь высились рядами белые каменные скамьи, а за ними росли старые сейвы.

— Я бы не назвал это похищением, — заявил Исла. — Мы просто пригласим его к себе. — Он задумчиво потер руки. — Главным для этого народа являются хорошие манеры, ритуалы и традиции. Их поведение ограничено нормами и всегда продумано. Почему бы этим не воспользоваться?

Отец Ольмедо внимательно присмотрелся к Исла. Как и у Моктецумы, у этого испанца почти не росли волосы на теле. Бородка у него была редкой, а усы едва пробивались, словно у незрелого юноши. Он зачесывал волосы назад, так что всегда казалось, будто они прилипли к голове. Отец Ольмедо подумал, что Исла, вероятно, пользовался каким-то жиром. Никто никогда не видел, как Исла ходит в туалет. Может быть, его тело покрыто татуировками, может, он член тайной секты дьяволопоклонников?

— Мы вежливо пригласим Моктецуму, — продолжил Исла. — Наш дом — его дом, наш дворец — его дворец. Пожалуйста, приходите к нам на ужин в узком кругу друзей. Мы приглашаем и вашу свиту, но на самом деле мы жаждем лишь вашего благородного общества. Это будет частная встреча при свечах.

— Мы скажем ему, — продолжал Кортес, восхищенный этой идеей, — что он волен управлять империей как раньше и всем так и будет казаться. Он станет управлять империей из дворца Аксаякатля, а мы превратимся в силу, поддерживающую его трон.

Пока Нуньес участвовал в совещании офицеров, Малинцин пошла проведать Кай в ее комнате, точнее, в комнате Нуньеса, выделенной ему во дворце для гостей.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — сообщила подруге Кай.

— Я знаю о том, что ты собираешься мне сказать. И почему я всегда обо всем узнаю последней? — Малинцин села рядом с циновкой Кай.

— Разве это не прекрасно, Маакс? — Кай почти не вставала с циновки в последние дни. Живот у нее уже заметно увеличился.

— Нет, это не прекрасно. Как ты можешь быть столь эгоистична в подобное время? У тебя нет матери, которая помогла бы тебе. У тебя ничего нет.

— У меня есть Нуньес.

— Что он может сделать?

— Мы поженимся. Мы — настоящая семья.

— «Он на мне женится. Он поможет мне, будет любить меня, позаботится обо мне», — передразнила Малинцин, качая головой. — Какая ты глупая, Кай. — Вздрогнув, она обхватила свои плечи.

Кай прекратила втирать алоэ и масло какао в свой круглый животик.

— Ты говоришь это только потому, что Кортес не хочет на тебе жениться.

— Это я не хочу выходить за него замуж. Как твоя нога? Уже все прошло?

— Да.

Кай подняла ногу с циновки, и Малинцин увидела точки, куда вошла и откуда вышла стрела. Маленькие ранки были неровными, как шероховатые губы.

— Заметно?

— Да.

— Да, я тоже это вижу. Послушай, Маакс, мы с Нуньесом обзаведемся небольшим участком земли, который сможем обрабатывать сами. Мы станем выращивать маис и овощи, разводить индеек. Ну ты понимаешь, позже…

— Все только и думают что о маленьком клочке земли. Как же я устала слышать это! И ты говоришь «позже»? Это когда? Когда закончится война, которая все уничтожит?

Как-то Лапа Ягуара сказал, что Коретс напоминает паука, плетущего сеть, и все мухи, попавшие в его паутину, будут съедены. Теперь, когда Лапа Ягуара умер, его слова казались пророчеством.

— Ты не понимаешь, Маакс. Ты говоришь это просто потому, что больше не любишь Кортеса.

Малинцин оглянулась. Лежанка Кай состояла из нескольких циновок, уложенных друг на друга. Дверь завесили куском ткани, выкрашенным в разные оттенки голубого. Они купили эту ткань на рынке. Белые стены покрывали рисунки, выполненные на коре, — изображения птиц и бабочек. Над циновкой натянули тонкую газовую ткань, защищавшую от москитов. Маленькая птичка Кай свила себе гнездышко.

— И почему ты вообще влюбилась в него?

— Он позволял мне чувствовать себя живой.

Сейчас это уже не казалось достаточной причиной. Но в то время других причин ей и не понадобилось. До Кортеса она жила в каком-то смутном, непонятном для нее мире и ей казалось, что она находится на дне озера, поросшего водорослями. Кортес позволил ей подняться на поверхность и вдохнуть чистый воздух.

— Он сказал, что отпустит меня. Освободит. Он уже начал освобождать меня.

— Дело не в этом, Маакс. Я знаю, в чем настоящая причина. Ты влюбилась в него, потому что ты сирота, ты искала кого-то, кто позаботился бы о тебе. Что такое женщина без мужчины, Маакс? Как мы можем жить одни?