Патриция наклонилась к ней.

– Здесь он не достанет тебя. Ты можешь ей все рассказать.

– И как она себя чувствует? – раздался от двери приятный мужской голос, полный заботливого участия.

Глаза Слик расширились. Патриция сгорбилась, словно ей всадили нож между лопаток, потом обернулась – ошибки быть не могло: она сразу узнала эти глаза над маской и эту фигуру под накинутым на плечи одноразовым халатом.

– Простите, не мог прийти раньше, – проговорил сквозь маску Джеймс Харрис, пересекая комнату. – Бедняжка Слик! Что же с тобой случилось?

Патриция встала, оказавшись на его пути к кровати. Он остановился и положил свою большую руку ей на плечо. Ей потребовались все силы, чтобы не вздрогнуть.

– Так хорошо, что вы здесь, – сказал Джеймс Харрис, мягко отстранил ее и навис над Слик, опершись одной рукой о поручень. – Как ты себя чувствуешь, милая?

Все это было нагло и непристойно. Патриции хотелось кричать, ей хотелось вызвать полицию, хотелось, чтобы его немедленно арестовали, но она знала, что никто им не поможет. Тут она осознала, что ни Мэриэллен, ни Слик тоже так и не сказали ни слова.

– Ты не в настроении разговаривать? – спросил Джеймс Харрис у Слик.

Патриция гадала, кто не выдержит первой, кто из них, поддавшись правилам хорошего тона, начнет разговор, но все упорно молчали, разглядывая свои руки, ноги, что-то за окном, и никто из женщин не проронил ни слова.

– Чувствую, я вам помешал.

Молчание продолжалось, и Патриция ощутила нечто большее, чем страх: солидарность.

– Слик устала, – наконец нашлась Мэриэллен. – У нее сегодня был тяжелый день. Думаю, нам всем лучше сейчас уйти и дать ей отдохнуть.

Пока все суетились, собирали свои вещи, говорили друг другу «до свидания», расходились в дверях, Патриция пыталась как-то увлажнить свой пересохший рот. Ей не хотелось делать то, что она собиралась, но все же, перед тем как попрощаться со Слик, она, насколько смогла, громко произнесла:

– Джеймс?

Он обернулся, удивленно вздернув брови.

– Кори взяла мою машину, – продолжила она. – Ты не мог бы подвезти меня до дома? – Слик попыталась приподняться в постели. – Я завтра вернусь, – пообещала ей Патриция. – Сегодня мне нужно домой, сделать кое-какие закупки и убедиться, что мои дети все еще живы.

– Конечно, – ответил Джеймс Харрис. – Буду рад тебя подвезти.

Патриция склонилась над Слик и поцеловала ее в лоб.

– Скоро увидимся.

Мэриэллен настояла на том, чтобы проводить Патрицию до машины Джеймса Харриса, стоявшей на третьем уровне парковки. Патриция оценила этот поступок, но настал момент, когда им все же пришлось расстаться.

– Ну что ж, – проговорила Мэриэллен, как плохая актриса дневного телесериала. – Я думала, что запарковалась где-то здесь, но, очевидно, опять что-то перепутала. Езжайте. Мне нужно разобраться, где же я оставила свою машину.

Патриция смотрела, как та шла к лестнице и поднималась по ступенькам, слушала, как стучали каблуки по металлическим перекрытиям парковки, но вот и этот звук затих вдали, наступила тишина. Патриция вздрогнула, когда щелкнул центральный замок автомобиля. Она потянула за ручку, бессознательно скользнула на переднее сиденье, закрыла дверь и пристегнула ремень безопасности. Мотор ожил, заурчал, работая на холостом ходу, а Джеймс Харрис потянулся к ее шее. Она вздрогнула, когда он положил руку на подголовник ее сиденья и, глядя через плечо, задним ходом вывел машину с парковочного места. В тишине они съехали по пандусу, заплатили дежурному и выкатили на темные улицы Чарлстона.

– Я рад, что мы можем провести какое-то время вместе, – сказал он. Патриция пыталась что-то произнести, но комок стоял у нее в горле. – Что врачи говорят по поводу здоровья Слик?

– Какой-то аутоиммунный дисбаланс, – выдавила из себя Патриция.

– Лиланд думает, что у нее СПИД. Он боится, что люди узнают об этом. – Громко застучал поворотник, когда их автомобиль начал поворачивать налево на Калхун-стрит, обогнув парк, где все еще стояли колонны старого чарлстонского музея. Они напомнили Патриции надгробия. – Ты и я, мы наговорили друг другу много всякого, делая разные нелепые предположения. Мне кажется, пришла пора начать нам играть в одной команде. – Чтобы сдержаться, Патриция с такой силой сжала кулаки, что ногти больно врезались в ладони. Это ее успокоило. Она села к нему в машину. Она вовсе не обязана ему отвечать. – Я никогда никому не причинял зла. Ты ведь это знаешь, правда?

Сколько ему известно? Достаточно ли хорошо они убрались в его доме? Знает ли он, что она была на чердаке, или только подозревает? Неужели она что-то пропустила, что-то забыла, выдала себя?

– Знаю, – ответила она.

– У Слик есть какие-нибудь предположения, где она могла этим заразиться?

Ей пришлось с силой прикусить щеку, чувствуя, как зубы вонзаются в мягкие податливые ткани, чтобы заставить себя не потерять бдительность.

– Нет, – пробормотала она.

– А как насчет тебя? Что ты думаешь?

Если он напал на Слик, что он мог сделать сейчас, когда они остались наедине? Ситуация, в которую Патриция сама себя загнала, усугублялась. Нужно было как-то убедить Харриса в том, что она ничего не знает и не представляет опасности.

– Я не знаю, что и думать, – выдавила она.

– По крайней мере, ты признаешь это. Я оказался в довольно щекотливой ситуации.

– В какой? – автоматически спросила она.

Они уже ехали по мосту через Купер-ривер, который плавной дугой поднимался над городом, оставляя внизу землю и темную гавань. Движение было слабым, всего несколько машин, кроме их.

Момент, которого Патриция так боялась, приближался. После моста дорога раздваивалась. Две полосы вели в Олд-Вилладж. Две другие отклонялись влево, превращались в бульвар Джонни Доддса, бежали мимо торговых центров и поворота на Криксайд, меняли название на шоссе семнадцать и выходили за город, где уже не было ни уличных огней, ни жителей, и углублялись в Национальный парк имени Фрэнсиса Мэриона с его тайными полянами и просеками для лесовозов – местами, в которых полицейские находили брошенные машины с мертвыми телами в кузове или зарытые под деревьями скелеты младенцев в пластиковых пакетах.

То, какую дорогу он выберет, покажет, считает он ее угрозой или нет.

– Это сделал Лиланд. Из-за него она заболела.

Мысли Патриции заметались. Что он говорит? Она попыталась сконцентрироваться, но он уже развивал свою мысль:

– Все началось с этих чертовых поездок. Если б знать, я бы никогда не предложил им этого. Это случилось в прошлом феврале, поездка в Атланту, помнишь? Картер был там на конференции по «Риталину», а я и Лиланд присоединились к нему в воскресенье, чтобы поиграть с участниками конференции в гольф и поговорить с ними об инвестициях в Грейшиос-Кей. За ужином один психиатр из Рино спросил, не хотим ли мы познакомиться с девочками. Он сказал, что есть одно место, весьма неплохое, называется «Золотой клуб», его хозяин – нью-йоркский янки, бывший бейсболист, так что там все должно быть на уровне. Я сразу понял, что это