— Слушай, ну ты можешь считать себе все, что угодно, — махнула рукой Лариса. — А что ты от меня-то хочешь?

— Хочу, чтобы вы разобрались через своих знакомых с этим безобразием, — замотал головой Степаныч. — Наверняка ваш полковник может рекомендовать адвоката хорошего, чтобы тот все разрулил…

— Вот больше делать полковнику нечего, как такие ничтожные дела на своих знакомых адвокатов вешать! — не выдержав, вскричала Лариса. — И ты, по-моему, совершенно зря закозлился! Участок у него украли! Сколько ты заплатил-то за него в свое время? Небось в неделю на проезд сейчас больше тратишь!

— Я пешком хожу, — вставил Степаныч, видя, как распаляется возмущением его начальница.

— …А если адвокат тебе нужен, то смею заверить, что на него ты потратишь в несколько раз больше, чем весь твой участок стоил! И не говори мне, что ты пойдешь на это «из принципа»! Ты скорее удавишься, чем станешь переплачивать за любые принципы!

— Вы меня, видимо, просто не так поняли, Лариса Викторовна, — тут же пошел на попятную Городов, когда Лариса, прокричавшись, умолкла. — Я просто хотел сказать, что мне нужно проконсультироваться с грамотным человеком насчет ситуации. Разобраться, кто, так сказать, прав, кто виноват… Думал, может, у вас юрист есть знакомый, который сможет разъяснить. Для него же это раз плюнуть, он же сразу все поймет!

— Ну, не знаю, — вздохнула Лариса. — Я, конечно, могу описать твою ситуацию кому-то из знакомых, но, как мне самой кажется, здесь есть два существенных аргумента не в твою пользу.

— Каких? — встревоженно нахмурился Степаныч.

— Во-первых, ты исчез совершенно без уважительной причины на четырнадцать лет. То есть просто покинул бедный кооператив. Во-вторых, не платил абсолютно ни за что. Может быть, у тебя и имели право на этих основаниях отобрать участок, не знаю. Может быть, они обязаны просто тебе вернуть потраченную сумму за землю, и все. Я не знаю точно, нужно спросить.

— Спросите, Лариса Викторовна, спросите! — ноющим тоном запросил Дмитрий Степанович. — Может быть, мне компенсация какая положена за моральный ущерб?

— Ну уж это вряд ли, — решительно подняла руку Лариса. — Не думаю, что твоему сердцу грозил удар, когда ты увидел чужих людей на участке, о котором не вспоминал целую вечность. Так что я спрошу, но на многое лучше не рассчитывай. Все, а теперь ступай и не надоедай.

И с этими словами Лариса выпроводила Дмитрия Степановича из кабинета.

В родной квартире царила блаженная прохлада. Первым делом Лариса прошла на кухню и вынула из холодильника кальмары, решив отварить их и сделать салат. Котова положила кальмары в подсоленную кипящую воду, нарезала зелень, сделала себе бутерброд с ветчиной и задумалась.

«Убийство Алтуфьева пока откидываем, — решила она. — Надо вернуться к пропаже денег. В конце концов, именно этим делом меня просили заниматься, а отнюдь не убийством художника, который неожиданно всплыл по ходу расследования.

По всему выходило, что деньги выкрал кто-то из домашних. Только вот кто? Или все-таки Лена Урукова? Та вызнала код сейфа у Дины, потом аккуратно вскрыла его. Вот только при чем здесь Алтуфьев? И почему его убили? Эти два происшествия наверняка связаны между собой. Почему? А потому, что объединяют людей, которые имеют прямое отношение как к Алтуфьеву, так и к Рогачевым. Лена Урукова боготворит Алтуфьева и крепко дружит с Диной Рогачевой. Денис Рогачев встречается с Жанной, «девушкой Виталия», с которой тоже бывает у Алтуфьева. И теперь в семье Рогачевых совершена кража, а Алтуфьев убит. Таких совпадений просто не бывает. А милиция, между прочим, будет работать только по одному убийству — ведь кражу денег Рогачевы предпочли не разглашать! И тот, кто похитил деньги, это знает. Или знал с самого начала.

Все равно Алтуфьев представляется ключевой фигурой, несмотря на то что прямая связь его с семьей Рогачевых вроде бы не прослеживается. Только если иметь в виду Дениса… Но Алтуфьев утверждал, что знать не знает Дениса. А тот им восторгался. Мало ли молодых людей прошло через квартиру художника? Всех он мог и не упомнить».

Лариса внезапно подумала, что даже не интересовалась, знает ли, например, Альбина о существовании такого человека, как Алтуфьев. И решила немедленно исправить эту ситуацию. Она несколько раз пробовала связаться с Рогачевыми, но линия была занята. В итоге, только когда кальмары были готовы, нарезаны, политы сметаной и обсыпаны зеленью, она дозвонилась до Рогачевых.

— Алло? — после первого же гудка раздался в трубке искаженный связью голос.

— Здравствуйте, это Лариса Котова. Могу я поговорить с Альбиной…

— Ларочка, это я, — защебетала в трубку Рогачева. — Ты что-то узнала?

— Боюсь, что пока немного, — покаялась Котова. — Скажи, пожалуйста, ты знакома с художником Алтуфьевым?

Рогачева задумалась.

— Лариса, извини, я просто пытаюсь вспомнить. Про него я слышала что-то, известная вроде фигура в городе. Только мы так далеки от всего этого…

— Не удивляйся моему следующему вопросу. Извини, я и сама пока точно не знаю, насколько мне это нужно, но все же… Не знаешь ли ты случайно молодого человека по имени Виталий Мурылев? Обаятельный парень, ему на вид лет двадцать пять, голубоглазый?

И Альбина Рогачева в очередной раз была вынуждена разочаровать подругу — она такого молодого человека, возможно, и видела, но не запомнила — не обращает на мальчишек особого внимания. Лариса попрощалась с Рогачевой, положила трубку на рычаги и вернулась к своему салату с кальмарами.

Ничего не прояснилось, но отрицательный результат — тоже результат. Директор ресторана «Чайка» и частный детектив по совместительству продолжила свои кулинарные изыски, перемежая их размышлениями по поводу убийства Алтуфьева и кражи денег из сейфа Рогачевых.

— Спрашивается, когда я отсюда выйду? — задумчиво проговорила Лена в пространство. — Ребята, меня отсюда выпустят или как?

Ей надоело бурчать себе под нос, и она решила хоть немного растревожить эту сонную тишину, вопя в пространство.

— Слушай, заткнись, а! — вяло откликнулся охранник, честно несший свой нелегкий крест в коридоре перед камерой предварительного содержания.

— А что, спать мешаю? — фыркнула девушка, радуясь возможности перекинуться с кем-то словечком.

Она вообще была особой общительной. А думать ей надоело — все равно ничего не получалось. Ну не сыщик она по натуре, что уж теперь поделаешь? Юрий Николаевич обладал далеко не ангельским нравом, и редко кто был способен переносить его экстравагантные шуточки и приколы. Что касается самой Лены, она относилась ко всем психологическим экспериментам художника с долей здорового юмора — в духе чем бы дитя ни тешилось…

— Мешаешь! — рявкнул охранник, но в голосе его послышался интерес — видно, бедняге и самому скучно было нести вахту перед камерой с девчонкой. — Представляешь, такие сны! — не без юмора добавил он.