— Не отказался бы, — пожал плечами красноволосый.

— Передумайте, пока не поздно, — с улыбкой, покачала головой. — Вам там не понравится!

И увидела, как Сторм застыл в танце, глядя на меня. Губы его, клянусь, шептали: «Не улыбайся!».

Тиранище дистанционный! Да еще как улыбаться буду! Лыбиться просто!

И озарила лучезарной приветливой улыбкой Шерра. Тот не ожидал такой приветливости и от неожиданности наступил мне на ногу, отчего моя улыбка стала немного походить на оскал.

— Раз вы так утверждаете, то я вам поверю. Но знаете что, я хочу пригласить вас в свою Академию, — совсем осмелел мужчина.

— В качестве кого? — взяла сразу дракона за хвост, то есть быка за рога.

Пора бы прайс составлять! Что у него там? Узнать причину смерти через умершего или еще что? По какому поводу зовет: уж не за красивые ли глаза?

— Так вы придете? — уточнил Шерр. — Мне нужен только положительный ответ.

Вот уверена, и этот точно такой же, как Сторм. С виду такой вежливый, обходительный, а стоит только подпустить ближе, так сразу в деспота превращается!

Вильгельминский тоже умеет быть ласковым и нежным, как ручной зверек, когда ему надо.

— Я всегда хотела преподавать! — я пошла ва-банк: терять-то нечего! Если Сторм меня в свой педсостав не возьмет, то у меня будут другие варианты! Да и шантажировать Вильгельминского можно на славу его раздражающим бывшим сокурсником.

— Преподавать? — Шерр открыл рот в удивлении от такой смелости, а потом улыбнулся: — Интересная вы девушка! Позвольте, я подумаю над вашим предложением!

— И что за предложение? — как ангел мести над нами возвышался Сторм.

И когда так вырасти успел? Или это из-за зловещей энергетики так кажется? Почему похолодало-то так?! Включите обратно магическое отопление!

— Шерр, не мозоль глаза! — с пренебрежением произнес Сторм, взял с подноса бокал у скользящего по краю танцевальной зоны официанта и без обиняков оросил модный серебристый костюм первородного ректора красным вином с таким видом, будто посвятил в неудачники.

Красноволосый сердито повел челюстью, но тут же взял себя в руки и продолжил танец, и только глаза его горели пламенем ада в знак бушующей внутри ярости.

— Не хотите переодеться? — аккуратно предложила ему: как бы вся буря не досталась одной внимательной попаданке!

— Красное подходит к красному, разве нет?

— С вами трудно спорить, — я покосилась на расползающееся алое пятно. — Когда вы в крови, то тоже дальше «танцуете»?

— Когда я в крови, то я иду до конца, пока в крови не будет все вокруг, — спокойно пояснил Шерр, но от этого тона зазнобило. Б-р-р! С таким страшно связываться!

Странно! Не пошел выяснять отношения со Стормом, а вцепился в меня клещом, будто это в стократ больше задевало перламутрового дракона.

Когда мы провальсировали мимо блондинистой физиономии Вильгельминского, тот прошептал:

— Упрямишься?!

Еще как! Даже не представляешь насколько!

— Наконец-то я вижу, что его кто-то пробрал до косточек, — усмехнулся красноволосый. — Знаешь, Вероника, ты стала его слабым местом. Я беру тебя в академию, пусть преподавать ты будешь даже искусство создания проблем из воздуха.

— В этом я, конечно, спец, но преподавать хочу свое: дисциплину по тайнам смерти, — я не собиралась соглашаться на надутое место. Нет! Только не тогда, когда, наконец, разбудила в себе чувство самоуважения.

И пусть кто-то посчитает меня недоучкой, но в этом мире они и таких знаний не имеют!

— Все, что касается смерти, — серьезно. Я не могу так быстро дать тебе ответ, — Шерр взвешивал теперь каждое слово, внимательно поглядывая на меня. — Позволь я сам в скором времени найду тебя и предложу сладкое местечко?

— Если настолько сладкое, что моя попа слипнется, — не надо. Я не собираюсь подыгрывать вам в попытке поквитаться с заклятым другом.

— Зря, — грустно улыбнулся Шерр. — У вас такая сила в руках — вертеть этим придурком!

— Вертеть? Ошибаетесь! Это он вертит, кем хочет! Только и знает, что огрызаться! — в сердцах разоткровенничалась я.

— Да? Тогда почему он себя ведет, как ишак? Всегда безупречно вежливый, вышколенный до тошноты, правильный и вдруг выливает на меня при всех стакан вина из-за женщины? — с сомнением протянул Шерр и встретился с Вильгельминским взглядом. — Поверьте мне, дорогая Вероника, вы сидите у него глубоко под ребрами.

— Да что вы знаете?! Он грубит мне! Ведет себя просто… — я захлебнулась воздухом, понимая, что надо остановиться, ведь меня умело разводят на разговор. — Он просто тиранит меня!

— Хм, — многозначительно хмыкнул Шерр и ухмыльнулся. — Точно приходите ко мне на должность, я не могу пропустить этот спектакль укрощения строптивца!

— Так вы предлагаете мне достойную должность или опять быть повелительницей облаков?

— Я обязательно вернусь со стоящим предложением, Вероника! О-бя-за-тель-но! — Шерр медленно отстранился в танце, поклонился под последние аккорды музыки и собрался поцеловать мою руку.

Но не успел дотронуться губами до кожи, как Сторм развернул его за плечо и поддал ускорения в спину.

— Теперь моя очередь! — заявил он мне.

— Нет, — бескомпромиссно покачала головой.

Наши взгляды вгрызлись друг в друга, как два волка.

— А-а-а! — раздался визг из другого конца зала! — Принц! Не-е-е-ет!

Я подобрала юбки и только поспешила на звук, как была тотчас поймана под локоть. Меня оттащили, как котенка! Хорошо, что не за шкирку.

— Это опасно! Я первый! Стой здесь! — зыркнул на меня совсем по-драконьи ректор, да так, что я на секунду всерьез остановилась.

От неожиданности, никак иначе! Это он что, печется обо мне, что ли? Или опять о силушке своей переживает?

— Ника, я серьезно, стой здесь, пока не позову! — обернулся на ходу он, ускользая в толпу.

А впереди творилось нечто невообразимое: женский визг, ропот толпы и звуки нарастающей паники. Грохот ног сотен солдат немного привел толпу в себя, а их резкие команды медленно, но верно гасили женскую истерику.

«Лекаря! Лекаря!» — кричали все, кому не лень. — «Спасите его высочество!»

Высочеств может быть много, так что же случилось? Кто пострадал и, главное, как?

Я осторожно пробиралась вперед, несмотря на запрет Сторма, и вот, наконец-то, увидела то, что так повергло всех в шок: принц Эндрю, тот самый, в чью честь был бал и кто должен вот-вот объявить о помолвке, лежал на полу, а вокруг суетилась заплаканная девушка и, не прекращая, причитала: