Прикусив губу, она сдвинула брови на переносице. В бездонных глубинах ее глаз стала видна тревога. Из-за этого я забеспокоился за нее. Мне показалось, что тревога и беспокойство никогда не должны посещать ее. Она пристально смотрела на большой хрустальный предмет, лежавший перед ней на подушке. Это был стеклянный шар. Наконец я нашел в себе силы отвести глаза от лица красавицы и перевести взгляд на этот шар. Через мгновение на поверхности шара появилась картина, в первый момент показавшаяся мне незнакомой. Звездное небо с росчерками комет… а потом одна комета приблизилась, и я понял, что это вовсе не комета, а… мои часы времен!

Все быстрее и быстрее мой корабль мчался через космическое пространство безупречно прямым курсом к черноте в центре хрустального шара — мраку без единого проблеска света. Звезды исчезли, не осталось ничего, кроме пустого пространства впереди и неудержимой силы, притягивавшей корпус старинных часов все быстрее к неведомой судьбе.

— Кхтанид! — воскликнула женщина, сидевшая на огромной алой подушке, оглянувшись через плечо туда, где в занавешенном алькове на троне восседал какой-то неведомый колосс. — Кхтанид, я немедленно должна отправиться к нему, иначе он потеряется, мой возлюбленный, которого ты предрек мне так давно!

Она обратилась к неведомому гиганту голосом столь же прекрасным, сколь и ее лицо и формы. При этом ее восхитительная грудь приподнялась, и она стала дышать часто, взволнованно. А я вновь перевел взгляд на хрустальный шар. Все быстрее и быстрее мчались мои часы. Их силуэт начал искажаться, скручиваться и растекаться. Это были мои часы, мой корабль. Значит, эта прекрасная богиня тревожилась за меня, но как же это? И почему?

В моем сновидении — я буду называть это сновидением, хотя точно знаю, что это не так, — колосс зашевелился за жемчужными занавесками. Части его тела, покрытые драгоценными камнями, задвигались, зазвенели маленькие хрустальные колокольчики, прицепленные к шторам. Великан ответил красавице-богине, но не голосом, не звуком. Его речь я услышал у себя в голове, в сознании, а по поведению женщины понял, что и она услышала этот голос точно так же.

— Дитя мое… Тиания… ты должна понять вот что: если этот человек погибнет сейчас — и если ты будешь с ним, когда он погибнет… тогда и тебе может грозить погибель.

— О Мудрейший, если он погибнет, то и я тоже умру, ибо мое сердце разобьется! Я знаю это, потому что люблю его. Вот почему я должна быть рядом с ним, вот почему я должна попытаться помочь ему.

— Этот мужчина — он более всего человек. Кровь ему подобных в нем сильнее нашей крови. Возможно, его разум не сумеет увести его судно от Черной Дыры. Ты можешь соединиться с ним только в духе — это правда, — но притяжение Черной Дыры таково, что даже твой дух может затянуть туда. Если ты не сумеешь помочь ему… если потерпишь неудачу… тогда ты отправишься в Черную Дыру вместе с ним!

— Я это понимаю, и все же я должна отправиться к нему немедленно, пока не стало слишком поздно!

— И ты хочешь моей помощи?

— О да, Кхтанид, да!

— Я не могу отказать тебе, поэтому помогу. Я думал о том, что он может оказаться великим — этот человек. Я ощущаю его присутствие уже сейчас. Подозреваю, что ты служишь для него магнитом точно так же, как и он для тебя. Если внутри него и вправду есть зародыш величия, тогда будет непростительной ошибкой не помочь тебе. Поэтому лети на крыльях ветров мысли, дитя мое, — и крепко держись за Великую Мысль, которую я послал тебе. Пусть она поможет тебе в пути!

В это же мгновение искорки в глазах красавицы погасли, а ресницы опустились, словно шелковые паруса сказочных кораблей. Она глубоко вздохнула и нежно обняла хрустальный шар. Стекло затуманилось, картинки пропали.

И вдруг все это зрелище сжалось, сократилось — словно рука великана унесла от меня видение. Прекрасное создание, сидевшее на алой атласной подушке, превратилось в живую оболочку около крошечной светящейся жемчужинки. Альков колосса стал малюсеньким, едва различимым, занавески уподобились паутинным сеточкам микроскопических паучков. А меня вознесло к сводчатому потолку из розового хрусталя, и мое сновидение распалось, когда ко мне вернулась явь.

Я очнулся внутри часов с криком боли — боли разлуки с женщиной из сновидения.

Сон? Был ли это сон?

Несколько часов спустя, когда я позавтракал, забрался внутрь часов и переместился на сырой песок, откуда неохотно отступило море, я принялся рассеянно собирать раковины с перламутровым блеском, неизвестные человеку — вернее, известные, но только в виде скучных серых окаменелостей. Собирая раковины, я размышлял о своем не то сне, не то видении. Эти мысли настолько поглотили меня, что я принял первые подрагивания почвы у себя под ногами за нормальную вулканическую активность. Подобные подземные толчки должны быть частыми в областях, буквально усеянных действующими вулканами.

Держа под мышкой половину скорлупы ореха, битком набитую влажными ракушками, я перевел взгляд с красивых завитков одной раковины к полосе дымящихся горных вершин. И вдруг я ощутил пульс Земли, и это, как ни странно, задело струны памяти. Я услышал голос той девы, той женщины, богини… Тот голос из моего сна был тем самым, который я услышал, когда мчался очертя голову в будущее в своих часах, когда меня несло к концу, к краху! Этот самый голос предупредил меня об опасности, и я нажал на ментальные тормоза, чтобы время не поглотило меня! Но кто это была такая? Где она жила? Что собой представляла? И она сказала, что любит меня…

И почему я должен был связать этот вулканический рокот в недрах Земли с предупреждением об опасности, исходившим от прекрасной незнакомки из моих сновидений? Может быть, это просто было некое похмелье, некое остаточное явление от стычек с подземными копателями, хтонийцами — опасность чудилась мне в любых подземных толчках. Или тут было нечто более глубокое, подсознательное? Пожалуй, мне стоило поскорее вернуться к часам.

Не тратя более времени на раздумья над загадкой, я зажал скорлупу ореха со своими находками под мышкой и быстро зашагал в обратную сторону, туда, где оставил часы. Пока я шел, земля содрогнулась вновь и послышался зловещий рокот. Из нескольких вулканических вершин начал вырываться черный дым. С торопливого шага я перешел на неуклюжий бег по сырому песку. В это время со стороны моря послышался громкий хлопок, потом — еще один, а потом — взрыв такой оглушительной силы, что я рухнул на песок. А земля продолжала яростно сотрясаться.

Затем зазвучало такие шипение и треск, что я невольно обернулся и посмотрел в сторону моря, к источнику этих пугающих звуков. Фантастическое зрелище привлекло мое внимание. Там что-то начало происходить. В небе, успевшем затянуться черными грозовыми тучами, сверкнула молния. Море разбушевалось, взвыл ветер, и к небу с немыслимой быстротой устремился столп дыма и пепла. А потом, сквозь пелену проливного дождя и дыма я вдруг увидел некую громаду, встающую из моря. Новорожденный остров с криком появлялся на свет из морской утробы!