litbaza книги онлайнИсторическая прозаДень Восьмой - Торнтон Уайлдер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 75 76 77 78 79 80 81 82 83 ... 117
Перейти на страницу:

Беата была примерной ученицей, хотя вовсе не интересовалась наукой ради науки (фон Дилен и Келлерман), в совершенстве играла на рояле и отменно стряпала (фон Дилен). Она вкладывала душу во все, что делала (Келлерман). Она ни в грош не ставила свою красоту, быть может, потому, что считала своих старших сестер более красивыми. Молодые люди не обращали на нее внимания. Не было ни одного живого существа, к которому она могла бы привязаться, — ее собаку переехал на улице экипаж, а кошка окотилась. Она очень осторожно пробовала выказать свою любовь к отцу и получить хоть что-нибудь, хоть что-нибудь взамен. Она пыталась подать ему какой-нибудь знак — сигнал бедствия из засасывающих песков, но Фридрих Келлерман был бессилен. Он предложил Клотильде послать Беату в один из женских колледжей. «Какой вздор! Где ты набрался подобных идей, Фриц? Ты знаешь, в чем там ходят девицы? Они ходят в шароварах!» И Беата не просто замкнулась

— она окаменела.

Было бы опрометчиво утверждать, что Джон Эшли пришел ей на помощь как раз вовремя. Может быть, она продержалась бы еще год-другой, прежде чем окаменеть окончательно. А может быть, он уже на год-другой опоздал. Не стоит заниматься подобными предположениями. Голод уродует одного, но закаляет другого.

Почему Беата была одинока и несчастна в родной семье? Потому что она сформировалась под влиянием лучших принципов и идей своих родителей, а родители, видя в ней воплощение этих принципов и идей, сами их не узнавали. Родители стареют. То, что мы называем их «творческой способностью» (существует «творческая способность» строить дом, растить детей), притупляется. В житейской толчее они теряют оперение и остаются голенькими. Семейная жизнь подобна зале с превосходной акустикой. Подрастающие дети не только слышат слова (и в большинстве случаев приучаются пропускать их мимо ушей), они различают мысли и намерения, скрывающиеся за этими словами. И главное, они узнают, что их родители действительно любят, а что действительно презирают. Джон Эшли был совершенно прав, желая, чтобы его дети подросли до того, как ему исполнится сорок лет. Обоим его родителям исполнилось сорок, когда ему было только десять, — иными словами, они уже начали смиряться с мыслью, что жизнь не оправдывает надежд, что она бессмысленна в самой своей основе; они изо всех сил цеплялись за ее второстепенные награды — уважение и (по возможности) зависть окружающих, поскольку их можно приобрести за деньги или добиться осмотрительностью, неизменно довольным видом и тем тоном морального превосходства, от которого, кажется, сам с тоски умрешь и других уморишь, но который так же необходим, как одежда.

Когда мы обратимся к рассказу о молодых годах Юстэйсии Лансинг, у меня будет случай заметить, что все молодые люди источают идеализм так же непреложно, как Bombyx mori[46]источает шелк. Восхищение жизнью и созерцание героев для них все равно что хлеб насущный. Они должны восхищаться. Должны восхищаться. Мальчишка в колонии для малолетних преступников (третья судимость за кражу со взломом) источает идеализм, как Bombyx mori источает шелк. Пятнадцатилетняя девчонка, которую принудили к проституции, источает идеализм — до норы до времени, — как Bombyx mori источает шелк. Новичкам жизнь кажется ярко освещенной сценой, на которой им предстоит сыграть роль храбрых, честных, великодушных и полезных обществу людей. С надеждой и трепетом вступая на подмостки, они чувствуют себя почти готовыми выполнить эти великие требования.

Прекрасная акустика семейной жизни помогла Беате впитать постоянные родительские призывы к самоусовершенствованию. От матери она усвоила чувство ответственности и безупречные манеры, привычные для аристократов, а от отца — честность и недремлющую готовность восстать против угнетения, свойственные рабочему люду. Все добродетели (даже смирение) требуют независимости. В матери Беаты с годами обозначились резче все изъяны аристократических взглядов на жизнь. Отец Беаты в молодости успел внушить своей любимой дочери те добродетели, которые из поколения в поколение передавались в его семье; начав стариться (в сорок четыре года), он внутренне опустился и стал безответно-смиренным. Отказ Беаты от попыток пускать пыль в глаза соседям выводил из себя ее мать; отказ подчиняться принуждению огорчал ее отца. Она была одинока и несчастлива.

Итак, Джон и Беата сидели на скамейке, любуясь игрой солнечных лучей на воде нью-йоркской гавани. Поднялся легкий ветерок. Кружева на воротнике Беаты затрепетали.

— Вам не холодно, Беата?

— Нет. Нет, Джон.

Он посмотрел на нее. Улыбаясь, она заглянула ему в глаза и тотчас же опустила свои. Потом медленно подняла их снова и устремила на него пристальный взгляд. Мы помним слова бабушки Джона о том, что нельзя долго смотреть в глаза детям и животным. До сих пор эти двое молодых людей лишь украдкой бросали друг на друга короткие взгляды — голубые глаза в другие голубые глаза, — полные сладостной боли и смущения. В повседневной жизни мы бросаем друг на друга лишь мимолетные взгляды; если смотрим подольше — это знак созревшего доверия или недвусмысленной вражды. У мальчишек есть такая игра — кто кого переглядит; обычно дело скоро кончается взрывом нервного смеха и вспышкой «жеребячьей энергии». Говорят, актера охватывает ужас, когда ему приходится надолго застывать в одной позе на сцене или перед камерой. Фотографы называют это «выдержкой». В любви это — исчезновение гордости и замкнутости, это — капитуляция.

Джон и Беата смотрели в глаза друг другу. Ими вдруг овладела негаданная, неведомая прежде сила. Она подняла им руки, она соединила их губы, она заставила их встать в вернуться в город.

Джон на это не рассчитывал. Беата этого не испугалась. Не сказав друг другу ни слова, они направились в его пустой дом. Через два месяца они вдвоем покинули Хобокен; с тех пор, в течение девятнадцати лет, они редко расставались более чем на сутки — покуда его не посадили в тюрьму.

Вечером того дня, когда Джон получил свой диплом, Беата ушла из дому незаметно для родителей, у которых в это время сидели гости. Еще в сумерки она спрятала под черной лестницей пальто, шляпу и небольшой саквояж.

Джон с Беатой так и остались невенчанными. Тогда на это не хватило времени, а потом все не представлялся подходящий случай. Джону посчастливилось найти себе невесту, столь же свободную от предрассудков, сколь и он сам.

Обряды придуманы для помощи и поддержки благих намерений людских. Беата с детства носила на пальце тоненькое золотое кольцо с гранатом. Джон вынул камень и спилил оправу.

— Может, надо найти кого-нибудь, кто бы нас обвенчал?

— Я уже обвенчана.

Через несколько дней они приехали в Толидо, штаг Огайо. Но дороге они останавливались посмотреть Ниагарский водопад. В фирме, куда Джона пригласили на работу, не знали, что он женат, но молодой чете был оказан самый сердечный прием, и когда шесть месяцев спустя родилась Лили, она получила кучу подарков — одеял, ложек и серебряных кружечек.

Во время эпидемий у жителей Хобокена, запертых в своих домах, обострилось любопытство ко всему, что можно было увидеть из окон. Визиты Беаты в дом, где жил Джон, не прошли незамеченными и сделались предметом пересудов. Однако долгое время никто не смел сообщить о них грозной Клотильде Келлерман. Она узнала последней. А узнав, запретила упоминать при ней имя Беаты.

1 ... 75 76 77 78 79 80 81 82 83 ... 117
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?