— Тир, смотри! — радостно закричал гном. — Это молот!

Образованный из земли молот, достигнув черных туч, вдруг растворился в них, а спустя мгновение в небе грянул гром.

Порыв неистового ветра бросил фирийца и гнома на спину. Однако Тир и не думал отпускать сплетенные в тугой узел Силы четырех стихий; он лишь еще сильнее потянул незримый поводок на себя.

И могучие стихии повиновались. Огонь, вода, ветер и земля отступили, однако призванные Хаосом тучи не последовали за ними — напротив, они вдруг задрожали, словно предчувствуя скорую гибель. Взявшийся словно бы из ниоткуда коричневый налет внезапно окутал их, разрывая на части, разгоняя в стороны...

...Черные тучи уходили назад, на запад, оставляя после себя лишь легкую сероватую дымку, медленно оседающую на девственно чистый снег. Голубое небо заполняли движущиеся с востока голубовато-белые облака...

Густой липкий снег опускался на разгоряченные лица фирийца и гнома и медленно таял. Друзья продолжали лежать, наблюдая за уплывающими на запад тучами. И Тир вдруг понял, что сошедшие с ума Силы четырех стихий успокаиваются, рассеиваясь по Да Дергу, впитываясь в землю, растворяясь в воде, сгорая в жарком пламени огня и устремляясь вслед за непокорным ветром.

Противостояние закончилось.

А к ним уже спешил Ле Гуин.

— Я вот думаю, чем бы нам заняться, когда кончится война, — глядя на падающие с неба снежинки, сказал Тир. В его голосе слышалась усталость, однако ни капли сожаления или обиды — они победили, победили тех, кто изначально был сильнее, но за кем не было ничего! А за ними был весь мир...

— А что ты предлагаешь? — Сконди, так же как и Тир, не отрывал взгляда от заполнившегося белыми облаками неба.

— Да нет, ничего, — пожал печами наследник барона Ильтиу, тысячник, бывший некогда фирийским, а теперь уже полностью ставший арийским. После всего пережитого Эриу стал для него настоящим домом, где...

— Надо сначала закончить войну с Фир-Болгом, а уж потом что-то решать. Или ты уже забыл о ней?

— Не забыл. — Теперь Тир казался образцом хладнокровия. — Просто война скоро закончится.

— Ты уверен в этом?.. — недоверчиво покосился на друга гном.

— Почти так же, как в том, что я — человек, а ты — гном, — усмехнулся Тир.

«Тот старик был прав — Сила смертных сильнее других Сил. А значит, смертные — сильнее!.. Надо только разумно распорядиться отмеренной нам Силой. Во имя чего-то хорошего, доброго и... настоящего...»

— Тир, Сконди! Что это было! С вами все в порядке?!

Подоспевший Ле Гуин упал перед друзьями на колени, стараясь заглянуть тем в лицо. Однако, увидев их улыбающиеся лица, лишь облегченно вздохнул и уселся рядом.

— Ну и напугали вы меня, — уже спокойнее сказал озерник. — Как только вы ударили по мечу, словно что-то надломилось. Вы пропали из виду! А вокруг... здесь такое творилось, такое!.. Какие-то тени, голоса... земля дрожала, точно живая!..

— Мы знаем, — мягко перебил друга Тир. — Но теперь все закончилось... Да не смотри ты на меня так! — чуть раздраженно воскликнул Тир, глядя на ошарашенного озерника. — Ты лучше посмотри, какое небо! Белые облака, а под ними радуга... Ты когда-нибудь такое видел?.. Красота!

Озерник лишь вздохнул и растянулся рядом с фирийцем и гномом.

— Тело Кристиана исчезло, — наконец нарушил молчание Ле Гуин. — Как, впрочем, и тело Грана.

Тир и Сконди недоуменно переглянулись, однако спустя мгновение улыбнулись и вновь уставились в очистившееся от черных туч небо.

— Боюсь, мы еще с ними встретимся, — вздохнул Тир. — И быть может, очень даже скоро.

— Они что же, живы? — удивился озерник.

— Думаю, что нет. Но...

— Да перестаньте вы! Заладили: Кристиан да Гран, Гран да Кристиан... — шикнул на друзей гном и как бы невзначай добавил: — Немного отдохнем, а потом можно и в путь.

— Ага, — немедленно согласился Ле Гуин. — А то Айлиль и Рамалия уже, небось, Зволле взяли! А мы тут... Еще, глядишь, и без нас справятся.

Белые облака прорезали два едва заметных солнечных луча. И Тир улыбнулся: его друзья уже как ни в чем не бывало рассуждают о войне. Что ж, они по-своему правы — война не окончена, а значит, у них у всех еще есть дела...

Подоспевшие эрийцы застали трех своих командиров лежащими на снегу и о чем-то перешептывающимися. Тир, Сконди и Ле Гуин улыбались...

* * *

Финтаэль поднялся с колен. В груди разрасталась тупая ноющая боль, руки дрожали, ноги почти не слушались его.

— Отец, ты в порядке?! — Наследница правителя Лунного леса шагнула к бледному, едва держащемуся на ногах отцу. Ей досталось намного меньше, хотя и то, что она испытала, — едва не стоило ей жизни...

— Все... в порядке, — выдавил из себя Финтаэль, беря дочь за руку. — Сила леса, душа Каэреля и кровь Ку-Роя... сделали свое дело.

— Что ты такое говоришь?! — отшатнулась Литайя. — Каэрель и... Ку-Рой... мертвы?

— Боюсь, что да, — вздохнул правитель эльфов. — Но их смерть была бы напрасна, если бы не помощь еще одного... У меня сейчас совсем не осталось сил, чтобы понять, кто же это был. Слишком большие Силы сошлись в этом противостоянии... Да и Древо Познаний нам больше не поможет...

Литайя бросила быстрый взгляд на притаившуюся в конце зала потайную дверь. Там, за ней, осталось то, что когда-то было средоточием Силы лунных эльфов, залогом непобедимости и воплощением вечности... Там осталось Древо Познания. Вернее, его уже там не было — истончившийся, засохший ствол, скрюченные, почерневшие от соприкосновения с чуждой Да Дергу Силой ветви и пожелтевшие листья, которыми теперь был усыпан весь пол... Вот и все, что осталось от воплощения Силы леса!..

— Но ведь остались еще мы, — укоризненно заметил Финтаэль. Правитель лунных эльфов даже не скрывал, что читает мысли дочери. — Воплощение леса — это не Древо. Воплощение — это мы...

— Но ведь с судьбой Древа... — начала Литайя, однако отец не дал ей закончить:

— Тесно связана судьба правителя.

И тут свойственное наследнице эльфийского правителя самообладание отказало ей. Литайя рухнула на пол как подкошенная. Теплые предательские слезы хлынули из глаз.

Древа Познания больше нет, а значит...

— Старый правитель, уходя, забирает с собой Древо Познания, — как ни в чем не бывало продолжал Финтаэль. — Этот закон — древнее и тебя, и меня. И не нам менять его.

— Но ведь ты же... никуда не уходишь! — Литайя кричала, захлебываясь своими слезами. Она уже понимала, к чему клонит отец, но не могла с этим согласиться. — Пусть Древо погибло, но ведь можно вырастить новое!

— Можно... — Финтаэль опустился перед дочерью на колени; теплые ладони сжали ее пальцы. — Но теперь это уже твоя забота... Нет, не перебивай. Древний закон, введенный еще Аорелом, предусматривает и обратное. Древо Познания, уходя, забирает с собой и своего хозяина.