переднюю часть обложки, переходил на корешок и дальше на заднюю часть, где превращался в корни белой березы. Телячья кожа была выделана очень тонко, но накладки были еще глаже. Натан провел кончиками пальцев по поверхности водоема, вдоль потока и дальше вверх, до ветвей дерева.

Открыв наконец книгу, Натан обнаружил, что страницы пусты. Он проверил каждую, отлистывая их пальцем по одной и разглаживая ладонью, прежде чем перейти к следующей. Ни слов, чтобы ломать над ними голову, ни картинок, чтобы разглядывать. Если Господин полагал, что это поможет ему научиться читать, то Натан не понимал, каким образом.

Тем не менее он по-прежнему чувствовал исходящую от книги магию, и теперь, когда книга была раскрыта, ощущение стало еще сильнее. Натан поднес книгу к лицу, на случай, если там что-то написано очень мелким шрифтом, но ничего не увидел…

Однако был запах – запах, напомнивший ему о прошлом. Необъяснимое ощущение набухло в горле комком, будто слезы. Натан никак не мог определить, что это за чувство, не мог его объяснить, понять его или дать ему имя, но это было что-то из далекого прошлого, из тех времен, когда он был счастлив… Сам не зная почему, он начал плакать. И это была не единственная катящаяся по щеке слеза, но бурные всхлипы, вырывавшиеся, казалось, из самого его нутра. Натан не заметил, как книга упала обратно ему на колени; он всхлипывал и не мог остановиться, рыдая над странным незнакомым запахом неведомо чего.

Посмотрев вниз, он увидел, что его слезы намочили верхнюю страницу: бумага была в темных пятнах. Он вытер глаза и уже собирался протереть рукавом пижамы книгу, когда одно из пятен внезапно двинулось в сторону. Оно переместилось к левому краю страницы; остальные последовали за ним, там они встретились и слились, образовав какой-то рисунок. Хотя Натан еще не узнавал то, что получилось, это было изображение семени конского каштана. Натан потрогал страницу, ожидая, что она будет влажной, но бумага была сухой. Потом под рисунком возникли два слова, написанные четким, разборчивым почерком. Их Натан тоже не понял. Он провел по буквам кончиками пальцев.

– Конский каштан, – произнесла книга.

Натан подскочил. Он даже не осознавал, насколько в комнате тихо, пока в ней не раздался голос.

– Что?!

– Это конский каштан, – повторила книга. Ее голос был звучным, но с шелестящим призвуком, напоминавшим сухие листья, как будто у нее пересохло в глотке. – Ты этого не помнишь, но твоя мать однажды дала тебе его, когда ты был еще младенцем, новорожденным. Это был большой коричневый плод. Ты его схватил и принялся сосать. Потом, когда ты подрос, ей пришлось отобрать его у тебя, после того как он начал помещаться тебе в рот.

– Но как?..

– Что – как? Как было получено это знание? Из слез можно узнать очень многое. Слезы маленьких детей имеют волшебные свойства – ты, наверное, слышал об этом. Или ты спрашиваешь, как получается, что ты слышишь мой голос? Но этот вопрос тебе следует задать Господину.

Натан закрыл книгу. Он держал ее перед собой, не зная, что делать дальше или что об этом думать; просто держал.

Когда он снова открыл ее, рисунка больше не было. Слова тоже исчезли; не было слышно и голоса.

– Ты еще там?

Он посидел, но не дождался ответа.

– Поговори со мной!

– Вот, так-то лучше, – немедленно отозвалась книга. – Ты спросил: «Ты еще там?» – но во мне нет никакого «ты». Я книга, и обращаться со мной нужно как с книгой. Разве ты говоришь книгам «ты»? Книги – это вещи. Так определил Господин, и так должно быть. О чем бы ты хотел услышать?

– Не знаю…

– Что ж, Господин желает, чтобы ты научился читать. Хочешь узнать, как это делается?

Натан зевнул – непроизвольно, но от души.

– Или ты предпочел бы вернуться ко сну? Под колыбельную, как в прошлый раз?

– Так это была ты?

– Во мне нет никакого «ты», – напомнила книга. – Однако это так: даже если закрыть мои страницы, звуки станут тише, но никогда не смолкнут полностью – до тех пор, пока Господин не покажет тебе, как заставить их умолкнуть.

– Понятно…

– Ничего тебе не понятно; но не переживай, ты еще молод. Господин желает, чтобы ты не забывал об условиях. Открывай эту книгу, только когда ты один и только посреди ночи. И, что важнее всего, никогда не спрашивай о ее названии. Если ты задашь этот вопрос, то получишь ответ, а если ты будешь знать ответ, это повлечет за собой последствия. Ты понимаешь?

– Да.

– Ну хорошо. Чем же мы займемся? Будем учиться читать? Или спать? Может быть, рассказать тебе историю?

Натан хотел ответить, но глаза у него слипались, мир темнел и расплывался по краям.

– Или, может быть, все это одновременно?

Голова Натана упала, вдруг оказавшись слишком тяжелой, чтобы шея могла ее удерживать, и тотчас же вскинулась вверх, когда он спохватился. Книга приняла это за кивок – ошибка, на какую способна только книга, не имеющая своего тела и, соответственно, воспоминаний о том, что такое усталость.

– В таком случае вот тебе история Соломона Пила, в стихах и вкратце, – начала книга, выговаривая слова медленно, почти выпевая, а составляющие эти слова буквы стали проявляться на странице – очень крупные, так что почти заполняли собой строку.

– Я знаю эту историю, – пробормотал Натан.

«Вот и хорошо, – молча написала книга. – Тебе будет проще заснуть, если ты увидишь знакомую историю».

– Соломон Пил поплакать любил, – начала книга. – Целует девчонок – ревет, как теленок. Получит по роже – хнычет тоже. Очень плакать любил малыш Соломон Пил…

Когда глаза Натана открывались (то есть примерно половину времени), произносимые книгой слова возникали на странице, еще крупнее, чем прежде, а под ними – нарисованный в несколько линий Соломон Пил, неопрятный паренек в шортах и путающейся в волосах кепке с козырьком, проделывал все то, о чем рассказывала книга.

– Поставщик его вез – парень вымок от слез! Разлился рекой, хоть ходи за водой. Господин его взял – тут-то он и пропал. Он вытащил нож… Натан?

Натан уже соскальзывал в сон, его веки стали такими тяжелыми, что под ними не было видно глаз.

– Ответь мне на один вопрос, – сказала книга.

Натан не отвечал. Его рот был открыт, он дышал глубоко и ровно.

– Ты хороший мальчик?

Книга немного помолчала.

– Видишь ли, Натан, ты должен быть хорошим мальчиком и делать то, что тебе говорят.

Натан уже спал. Во сне он кивнул; ему хотелось заверить книгу