В досье лежала копия диплома об окончании университета в Джорджии, но я никогда не слышала о таком. На первый взгляд диплом казался настоящим. В нем было написано, что Бобби Грин получил степень магистра психологии, но при ближайшем рассмотрении я обнаружила нечто такое, что уже заметила на документах, присланных мне Текуном Уманом, — легкие, едва заметные признаки скачанного с компьютера файла. Это были тонкие линии вокруг названия университета, оставленные чернилами от принтера. Я показала копию диплома Пирсу.

— Мистер Фаррел, сколько времени отсутствует на работе мистер Грин?

— Сегодня пятница… Он пришел во вторник утром, а потом ушел на обед. Я думал, он вернется через полчаса, но не дождался. Обычно он всегда обедает здесь, из-за чего я часто подшучивал над ним. — Фаррел ухмыльнулся. Впервые за время нашей беседы он показался мне искренним.

— Простите? — переспросила я с такой же ухмылкой.

— О, это все из-за той гадости, которую он всегда ел. Ну, знаете, суши. Я родом не из Южной Калифорнии, поэтому мы в Иллинойсе никогда не едим сырую рыбу.

Пирс не заметил в моих словах насмешки.

— А чем вам не нравится суши?

— Нет, ничего, но Бобби ел что-то невообразимое. Знаете, это искусственное мясо… как же оно называется? — Он почесал затылок, а я быстро подсказала ему нужное слово. Может быть, слишком быстро. — Да! Совершенно верно. Кто-нибудь из вас слышал про колбасный фарш на суши? — рассмеялся он.

Я посмотрела на Пирса, а он на меня. Мы вышли из офиса с личным делом Бобби Грина.

В машине Пирс поправил Майки Фаррела:

— Это было не суши, а мусуби.

— Что? — переспросила я, поглощенная собственными мыслями. Я не слышала его, потому что в этот момент стала соединять все известные мне точки в единое целое. В Канзасе молодой человек, который исчез вместе с другими членами религиозной общины хиппи, ел колбасный фарш. Причем в больших количествах.

— Мусуби, — повторил Пирс. — Это гавайское блюдо, внешне очень похожее на суши. Небольшое количество риса и колбасного фарша заворачивается в листы морских водорослей. Мне доводилось пробовать это блюдо, когда я был на острове. Ничего особенного, но гавайцы обожают его. Гавайи вообще являются самой крупной столицей колбасного фарша в мире. С тех пор как мы завезли его на острова во время Второй мировой войны, они до сих пор производят его в больших количествах.

— Это гавайское блюдо?

— Да, а что?

Я схватила сумку и положила ее себе на колени. Пока Пирс вез нас обратно в штаб-квартиру ФБР, я рылась в сумке в поисках одного интересного документа: отпечатанный список клиентов из фирмы проката автомобилей в Мемфисе, которая называлась «Прайс-райт ауто ренталз». Там среди прочих имен было одно странное имя, на которое я сначала не обратила внимания, а сейчас вспомнила, хотя и не могла произнести его правильно.

— Яма… Яманака. Это гавайская фамилия?

— Да, гавайская, а может, и японская. А что?

— Минос арендовал автомобиль в Мемфисе, а потом поехал на нем в Оксфорд, чтобы купить там собаку. У меня сейчас есть список клиентов этой фирмы и номера их кредитных карточек. Правда, это было уже давно.

Пирс бросил быстрый взгляд на список, но решил не отвлекаться от дороги, так как движение в Лос-Анджелесе всегда очень оживленное.

— Вы привезли это из той увеселительной поездки на Миссисипи?

— Да, что-то в этом роде.

Он улыбнулся. Означало ли это, что я разрешила еще одну загадку?

— Значит, вы полагаете, что это имеет непосредственное отношение к Джеми Ли Яманаке?

— Не знаю, но я решила проверить, не являются ли их кредитные карточки фальшивыми. Я так и не выяснила, кому именно они принадлежат.

— И никто из них не был объявлен в розыск?

— Нет, в тот день люди в Мемфисе были достаточно честными. По крайней мере в этой фирме «Прайс-райт». — Я замолкла, обдумывая сложившуюся ситуацию. — А ФБР имеет возможность разыскать владельцев этих кредитных карточек?

— Конечно.

— А можно выяснить, пользовались ли этими карточками в последнее время? Ну, например, здесь, в Лос-Анджелесе?

Его смех стал для меня красноречивым ответом.

Меня это нисколько не задело. Я просто постучала пальцами по папке, которую так неохотно отдал нам Майки Фаррел. Теперь я точно знала, что Бобби Грина никак нельзя считать пропавшим.

В помещении ФБР Пирс дал все необходимые инструкции молодому парню, сидевшему за компьютерным терминалом: найти телефонный номер Джеми Ли Яманаки и выяснить, использовал ли он свою кредитную карту на территории южной Калифорнии. Парень сразу же ответил, что отыскать номер телефона можно быстро, а вот проследить использование кредитной карты потребует некоторого времени.

В автомобиле я чувствовала себя победительницей, понимая, что моя поездка в Мемфис и на Миссисипи, из-за которой меня отстранили от работы в Нэшвилле, оказалась весьма результативной и практически вывела на след преступника. Но сейчас меня захлестнула новая волна пораженческого настроения. Почему я сама не проследила путь этой кредитной карты и не выяснила, где и когда она использовалась? Я должна была сделать это без посторонней помощи. Затем я вспомнила, что на самом деле мне вряд ли удалось бы это сделать. Я была отстранена от работы, а все мои полицейские права временно приостановлены. Я даже не знала толком, имел ли полицейский департамент Нэшвилла доступ к кредитной базе данных, и решила уточнить это у Пирса.

— Вы могли промахнуться, — ответил он. — Некоторые отделы по расследованию убийств имеют непосредственный доступ в солидные базы данных, как, например, здесь, в Лос-Анджелесе, или в Нью-Йорке. Но в небольших городах, как Нэшвилл, на них наложены большие ограничения. У Нэшвилла очень низкий уровень тяжкой преступности, поэтому вам нет надобности использовать высокотехнологическое оборудование.

— Никогда не считала Нэшвилл маленьким городом.

Он засмеялся:

— Поживите здесь немного, а потом поездите по стране, и вы сами убедитесь, что это так. Поймите меня правильно, мне нравится Нэшвилл. Прекрасное место для семьи и всего прочего. Хорошие школы, замечательные люди, превосходная музыкальная индустрия и весьма приличные развлечения для простых людей. Но у меня нет семьи.

Он умолк на мгновение, и мне показалось, что в его голосе прозвучало сожаление. Вероятно, у него когда-то были соответствующие планы, но потом они исчезли вместе с частью его тела. Возможно, у него была женщина, которая любила его, но потом не смогла смириться с физическими недостатками искалеченного одноногого и одноглазого человека. Лично я привыкла за эти несколько дней к черной повязке на лице и протезу на ноге. Сейчас они казались мне его неотъемлемой частью, чем-то присущим его самобытному существованию. Тем более что он хорошо выглядел, если, конечно, не брать во внимание физические изъяны. У него были коротко подстриженные светлые волосы. Он все еще сохранял физическую силу, а его единственный глаз, как я успела заметить, довольно часто скользил по изгибам моего тела. Может быть, я привлекала его внимание как женщина? Вполне вероятно.