— Я хочу узнать, не найду ли я способ сделать это, не причиняя тебе боли. — Она не спускала с него глаз, развязывая его плащ.

Кэр покачал головой:

— Это не имеет значения.

— Для меня имеет.

Завязки соскользнули, и плащ распахнулся. Она сняла плащ с его плеч и аккуратно положила его рядом с его шляпой и свечой, стоявшей на спинке кресла.

— Ты излечил меня.

Она положила руки ему на плечи. Он дернулся, но на этот раз не так резко. — Ты вернул меня к жизни после нескольких лет страданий, и я хочу сделать для тебя то же самое.

Медленно, осторожно она сняла с него камзол, жилет и шейный платок. На минуту смелость покинула ее. Что, если ее настойчивые прикосновения вызовут еще большую чувствительность? Боль станет еще острее?

Темперанс посмотрела ему в лицо.

— Смелее, — сказал он. — Но не расстраивайся, если ничего не получится. Я все равно буду любить тебя.

Он был великолепен в своей наготе. Его серебряные волосы рассыпались по его плечам, они были такие длинные, что достигали его темных сосков. А волосы на его теле были почти черными. Ноги у Кэра были длинные и сильные, плечи — широкие и мускулистые. А глаза — Бог мой! его глаза! — сияющие сапфировой голубизной, в ожидании смотрели на Темперанс.

— Скажи мне, если я зайду слишком далеко, — прошептала она. — Если будет слишком больно, если ты захочешь остановиться.

Его сапфировые глаза доверчиво смотрели на нее.

— Скажу.

Она положила ладони ему на грудь, уверенно, но осторожно толкнула, чтобы он сел на кровать. Она ожидала, что он при этом поморщится, но не отступила, прижимая ладони к его теплой коже. Она медленно провела ладонями по его торсу, ощущая гладкость кожи и шершавость волос. Темперанс увидела, как его глаза потемнели до ночной синевы, и снова погладила его грудь.

— Ты такой красивый, — шептала она. — Я хотела бы бесконечно смотреть на твое обнаженное тело.

У него дрогнули губы, но он промолчал. Он глубоко вдохнул, его грудь поднималась и опускалась под ее ладонями. Он был такой живой, и в этот момент он весь принадлежал ей.

Темперанс легонько толкнула его, заставив лечь.

Она подошла к его комоду и отыскала в нем аккуратно сложенные шейные платки. Взяв, пять из них, вернулась к огромной кровати.

— Когда ты связал меня, я была вынуждена принимать твои ласки, не отвечая на них. Я хотела бы сделать то же самое с тобой.

Кэр без колебаний кивнул.

Она начала привязывать его лодыжку к столбику полога у нижней спинки кровати. Привязав ногу, взглянула на Кэра. Его дыхание участилось, но в глазах сохранялось спокойствие. Она привязала и другую ногу, а затем запястья. Узлы не были затянуты, он сможет освободиться от пут, если захочет. Но дело было не в этом. Надо было просто создать у него ощущение беспомощности.

И, наконец, она подошла к кровати, держа в пальцах последний платок.

Его сапфировые глаза блестели, когда она наложила на них повязку и туго завязала платок на затылке. Темперанс коснулась его щеки:

— Все в порядке?

— О да, — с хрипотцой ответил Кэр. В его голосе слышалась чувственность. И предвкушение.

Темперанс отступила и посмотрела на свои труды. Он занимал всю огромную постель… Его сжатые в кулаки руки были связаны над головой. На предплечьях выступали мускулы. Шейный платок закрывал его лицо от лба до середины носа. Губы были полуоткрыты, он ожидал, что она сделает дальше, и повернулся, по звукам определяя, что она делает. Его широкая грудь вздымалась.

Боже, Темперанс возбуждалась от одного его вида. Впервые в жизни она радовалась своему возбуждению. Она наслаждалась ощущением своих отяжелевших грудей, своих бедер. И сегодня ночью она воспользуется той частью себя, за которую всегда себя презирала, — чтобы излечить мужчину, которого любила.

Она тихо сняла с себя одежду: платье, корсет, лиф, нижние юбки, чулки и туфли.

Некоторое время Темперанс постояла возле постели, не касаясь его. Затем прикоснулась пальцем к его соску — так однажды сделал он. Его грудь приподнялась от прикосновения, но Кэр не издал ни звука.

— Я люблю тебя, — Темперанс обвела пальцем его сосок, маленький и темный на фоне светлой кожи. Он был в ее власти, этот сильный, одинокий мужчина. Если она сделает ложный шаг, то может тяжело ранить его, и осознание этого было странным и невероятным.

Она наклонилась и стала страстно целовать Кэра, стараясь передать ему все, что она чувствовала. Она облизывала его сосок, обводила языком, ощущая вкус мужчины, вкус Кэра.

— Я полюбила тебя с той самой ночи, когда ты напугал меня, появившись в моей маленькой гостиной.

Она влезла на постель и села верхом на его бедра, но не ответила ему, скользнув ниже.

— Или это было, когда ты впервые так бесстыдно заговорил со мной в своей карете? Ты помнишь?

— Да-а, — прошипел он.

Она почувствовала, как вздрогнуло его тело, и поняла, что ему больно даже от осторожного прикосновения, но еще крепче прижалась к нему. Она ласкала его грудь, и слезы жгли ее глаза, когда она чувствовала губами биение его сердца. Она причиняла ему боль и ненавидела себя за это.

— Ты помнишь, о чем мы говорили? Как ты описывал меня, стоящую на коленях перед тобой?

Она распустила волосы, и они рассыпались по его груди. Тихий звук сорвался с его губ, возможно, это был стон, но Темперанс не остановилась. Она снова соскользнула вниз по его телу.

— А что бы я делала, стоя перед тобой на коленях? — Все его тело напряглось. Она ласкала его языком. Его дыхание стало прерывистым, и она не знала, это от возбуждения или просто от боли.

Вероятно, это уже не имело значения.

— Меня тогда так возбудили твои слова, — прошептала она. — Ты открывал передо мной новый мир. Мир, в котором я могу быть свободной. Я хочу, чтобы и ты был свободен. — Затем она провела губами по его бедрам, не оставляя вниманием ни одного дюйма его кожи. Он больше не дрожал, но его кулаки сжимали ножки полога с такой силой, что Темперанс испугалась, что он сломает их.

Настало время.

Она села на него, и у обоих перехватило дыхание.

— Я люблю тебя, — простонала она. Несколько раз поднявшись и опустившись на него, она легла, накрыв его собой, как одеялом, слушая биение его сердца.

Затем она подняла голову и коснулась губами его щеки, стараясь успокоить.

— Тебе хорошо?

Но он не ответил. Его руки по-прежнему были сжаты в кулаки, мускулы предплечий были напряжены.

А затем она сделала движение бедрами, похожее на движение волны, перекатывавшейся через большой камень.

Она что-то шептала ему и, лаская, успокаивала его. Он почти не шевелился там, внутри ее. А ее страсть все возрастала. Она терлась об него, пользуясь его телом для собственного наслаждения.