Диана раздраженно повернулась в кресле, глаза ее сузились.

– Оливер, я устала. Я не хочу…

Она собиралась встать, но он положил руки ей на бедра и удержал на месте.

– Прости меня, – сказал Оливер негромко, вкладывая душу в каждое свое слово. – Ты искала надежды – я искал развлечений. И когда я понял, что ты стала мне гораздо дороже, чем я готов был признаться самому себе, – сбежал. Сбежал трусливо, в точности так, как ты говорила: как пес, поджав хвост. И за это теперь прошу прощения. Слова здесь вряд ли что-то изменят, и едва ли тебе станет легче от того, что бегство из Вены я считаю величайшей ошибкой в своей жизни, но это так.

Несколько мгновений Диана сидела неподвижно и молча. Потом, наклонившись вперед, вдруг с размаху она хлестнула его по щеке.

– Величайшая ошибка?! – Диана оттолкнула его от себя. – Да черт бы тебя побрал!

Град ударов обрушился на него. Соскользнув с кресла, Диана била его кулачками по лицу, по груди. Оливер пытался ее удержать, но это у него не слишком получалось.

– Диана…

– Два года! Два проклятых года я погибала от стыда и ненависти к себе! Думала, ты бросил меня потому, что я слабая, что я размазня, способная только оплакивать свою горькую участь, потому что неспособна сама о себе позаботиться.

– Ты не слабая, Диана. И никогда не была слабой, – возразил Оливер, поморщившись, когда она уперлась коленом ему в пах. – Ты была растеряна и зла на весь мир. Но боже правый, разве это слабость? Меня влекло к тебе, Диана, влекло неудержимо. Это и напугало меня. Я чувствовал, что наконец встретил женщину себе под стать.

– Если ты так жалел о том, что сбежал, почему же тебе не пришло в голову… ну, например, вернуться? Ты знал, что я осталась без гроша. А сам унаследовал целое состояние. И даже десяти фунтов мне не прислал. Об этом ты тоже теперь жалеешь? Что толку мне от твоих сожалений, болван ты этакий?

– Когда мы с тобой встретились снова… – Оливер старался не обращать внимания на ее колкие и вполне справедливые упреки. – Я вдруг понял, что все это время напрасно пытался тебя забыть. Но тот огонь, что прежде тлел в тебе под спудом растерянности и горечи, теперь вырвался на свободу, вспыхнул ярким пламенем. Я по-прежнему сожалею, что бросил тебя, Диана, но еще… еще я тобой горжусь. Горжусь тем, чего ты добилась. Сама. Никому ничем не обязанная.

– Ха, тебе-то уж точно!

– И мне тоже. Я не хочу тобой командовать. Не хочу указывать тебе, что делать и чего не делать. Просто хочу быть частью твоей жизни. Я… я люблю тебя, Диана. И всегда любил.

– Ты разбил мне сердце! – Она отвесила ему новую пощечину.

– Знаю. Мне жаль. Очень жаль, что причинил тебе боль. Я думал только о себе. Думал, ты-то быстро обо мне забудешь. И беспокоился лишь о том, как мне тебя забыть. Считал, что это только моя проблема.

С глухим стоном Диана уткнулась ему в грудь, тяжело и прерывисто дыша. Оливер осторожно отпустил ее руки – и она вцепилась в лацканы его сюртука.

– Ты плачешь? – прошептал он и сразу приготовился к новым ударам.

– Нет! – выкрикнула Диана с надрывом в голосе.

Медленно Оливер обнял ее и прижал к себе.

– Мы с тобой, – проговорил он, уткнувшись подбородком ей в макушку, – двое упрямцев сомнительной нравственности, которые плюют на все условности и ведут в высшей степени предосудительную жизнь. По-моему, мы созданы друг для друга.

– Ты невыносим! – прошептала она.

– Знаю, любовь моя. Знаю. – Оливер шумно выдохнул. – Хочу задать тебе вопрос. Не надо отвечать сейчас. Ответишь, когда мы покончим с Камероном и тебе не придется больше бояться за судьбу клуба. А после того как задам этот вопрос, я хочу проводить тебя в спальню и остаться там с тобой, пока ты не заснешь. Разумеется, обещаю вести себя как джентльмен.

– Какой вопрос? – глухо спросила Диана, не поднимая головы.

– Диана Бенчли, ты выйдешь за меня замуж?

Диана с трудом приоткрыла один глаз.

– Ш-ш-ш, я сплю, – пробормотала она и снова закрыла глаз.

– Миледи, пожалуйста, вы просили разбудить вас в семь утра! – прошептала Мэри и снова потрясла ее за плечо.

– А почему шепотом? – поинтересовалась Диана, на этот раз открывая оба глаза.

– Из-за него, миледи! – Мэри указала на противоположную сторону кровати.

Диана повернула голову, вспомнив, отчего утренний свет так режет ей глаза. Вчера она плакала. Рядом с ней лежал Оливер Уоррен. Мужчина, который вчера признался ей в любви и сделал предложение.

Диана села, протирая глаза. Она была укрыта одеялом, но одета. Оливер, ложась в постель, скинул ботинки, сюртук и жилет, но все прочее оставалось на нем. Он сказал, что будет вести себя как джентльмен, – и сдержал слово.

– Спасибо, Мэри. Пожалуйста, приготовь нам чай. И если внизу появится лорд Камерон, сразу дай мне знать.

– Сию минуту, миледи! – Горничная выскользнула из спальни, тихо прикрыв за собой дверь.

– Ушла? – пробормотал, не двигаясь, Оливер.

– Ушла.

Он открыл глаза и встретился с ней взглядом.

– Приятно слышать. Я уж испугался, что, если шевельнусь, она придушит меня подушкой.

Диану вдруг охватило странное желание не шевелиться – просто сидеть вот так и смотреть на него, но, тряхнув головой, она выскользнула из-под одеяла.

– Как ты думаешь, сумеем сегодня уговорить Энтони проиграть еще две тысячи фунтов?

– Сразу за дело? Отлично. – Оливер сел и с наслаждением потянулся. – Я пригласил нескольких друзей поиграть у нас сегодня после завтрака, так что в одиночестве он не останется.

– Да, может сработать. Только я не хочу, чтобы у него возникли подозрения.

Оливер поднялся и, не надевая ботинок, обошел кровать и сел рядом с ней.

– Если заартачится – отправлю его домой до вечера. Или пусть спускает награбленное в любом другом лондонском клубе. Мне кажется, что лучше нам за этим присмотреть.

План они тщательно разработали вместе. И все же Диану пугало, что многое в этом плане оставлено на волю случая: счастливого случая для них и несчастливого – для Энтони.

– Что, если он сегодня выиграет?

– Тогда по пути домой его попытаются ограбить уличные громилы.

Диана прищурилась:

– Ты знаком с уличными грабителями?

– Не так близко, как можно подумать.

Оливер сказал, что ждет ответа на свой вопрос после того, как они покончат с Энтони. И все же этот вопрос висел в воздухе. Не как предостережение или угроза – нет, как легкий сладостный аромат, звук смеха или трепещущее на ветру кружево штор, как обещание и предвкушение счастья.