Что же до нее самой… здесь все было далеко не так просто. Блу могла думать лишь об одном человеке. Она улыбалась в ответ на взгляды сэра Лорена, но видела перед собой лицо только Томаса. Для него одного она грациозно двигалась в тайце, для него улыбалась и делала изящные реверансы. Блу и сама не могла бы сказать, как и когда это произошло, но Томас занимал все ее мысли.

– Простите, – прошептала она, замедляя шаг и спотыкаясь.

– Это моя вина, – возразил сэр Лорен Баттерси.

Когда закончился танец, Блу поспешила выскользнуть из бального зала. Обмахивая веером пылающее лицо, она прошла через двойные двери и шагнула на затемненную террасу.

Снегопад уже прекратился. Бледный свет луны пробивался сквозь темные облака и скользил по тонким веткам деревьев в саду. Тронутые инеем ветви искрились и сверкали в лунных лучах. Морозный ночной воздух обдавал холодом лицо и грудь девушки. Блу бросило в дрожь, английская зима внушала ей отвращение. Неужели когда-нибудь ее горячая кровь станет такой же холодной, как у жительниц Лондона?

– Блу…

Услышав знакомый голос, девушка резко повернулась и заметила тень у самого края террасы. Горящий кончик сигары светился в темноте. Томас стоял, прислонившись к стене. Его фигура была отчетливо видна в тусклом свете луны.

Здравый смысл подсказывал Блу, что ей следует немедленно уйти. Она избегала, оставаться с Томасом наедине долгие недели. И у нее имелись на то веские причины. «Уходи, – сказала она себе. – Немедленно возвращайся в бальный зал».

Но ноги не желали ей повиноваться, и Блу помимо своей воли сделала шаг к Томасу. Он тотчас же отделился от стены и бросил сигару в темноту сада. Зажженный конец сигары описал в воздухе огненную дугу. Внезапно Блу поняла, что оказалась на террасе вовсе не случайно. Духота в бальном зале послужила лишь поводом, которым она поспешила воспользоваться. На самом же деле она заметила, как Томас вышел на свежий воздух, и последовала за ним.

– Ох, Томас, – прошептала Блу, останавливаясь перед Герцогом. В ее голосе звучало отчаяние. Подняв голову, она посмотрела ему в глаза. Ее терзала боль неутоленного желания. – Ох, Томас…

– Блу, я не могу смотреть, как ты танцуешь в объятиях другого мужчины. Это просто невыносимо, – проговорил он хриплым от волнения голосом.

Было время, когда она с радостью воспользовалась бы этим признанием, чтобы посмеяться над Томасом. Но время мщения давно миновало, и они оба это знали. Блу закрыла глаза и прошептала:

– Я живу одной лишь надеждой, что следующий танец будет твоим.

– Я думаю о тебе постоянно, каждую секунду.

– А я каждый день засыпаю и просыпаюсь с мыслями о тебе, Томас.

Он закрыл лицо ладонями.

– Иногда я думаю, что если не смогу быть с тобой, то просто сойду с ума.

– О Господи, Томас. – Положив дрожащие руки ему на плечи, Блу прошептала: – Что же нам делать?

В следующее мгновение Томас крепко обнял ее, и она услышала, как он тихонько застонал. Теперь уже никакая сила на свете не смогла бы заставить Блу оторваться от Томаса. Именно здесь, в его объятиях, она могла снова стать самой собой. Да, именно здесь, а не на Морганз-Маунд.

Когда он взял ее за подбородок и заставил поднять голову, Блу посмотрела ему в глаза и подставила губы для поцелуя. У нее не было сил сопротивляться. Его страстный поцелуй заставил ее затрепетать от желания. Она сжала ладонями лицо Томаса, затем взяла его за плечи, привлекая к себе. Ей хотелось прижаться к нему как можно крепче, хотелось ощутить тепло его тела и слиться с ним воедино.

В эти минуты Блу уже не слышала музыки, раскатов смеха и гула голосов. Ночной холод отступил. Во всей вселенной существовали лишь они одни. Все остальное исчезло, растаяло. Наконец поцелуй их прервался, и Блу прильнула к Томасу, обвивая руками его шею.

Внезапно послышался сдавленный стон, и девушка резко обернулась. Дверь в бальный зал была распахнута, и на пороге террасы стояла Кэтрин.

– Блузетт, как ты могла?! – Леди Паджет задыхалась от гнева. Глядя на дочь широко раскрытыми глазами, она судорожно хватала ртом воздух. – Я должна немедленно с тобой поговорить. У меня в комнате. – Кэтрин повернулась, взметнув облако розового шелка, и исчезла.

– О Господи! – воскликнул Томас. – Подожди здесь, Блузетт.

– Нет, Томас. – Блу закусила губу и разгладила юбки. Она все еще чувствовала вкус поцелуя на губах, но ночной холод уже давал себя знать. – Я поговорю с леди Кэтрин сама.

– Это я во всем виноват.

– Томас, пожалуйста… – Блу коснулась пальцами его щеки. – Я знаю, будет лучше, если я встречусь с ней одна. Я настаиваю. – Тяжко вздохнув, Блу добавила: – И пусть она винит во всем только меня. Так будет лучше для всех.

– Нет, я намерен расторгнуть помолвку.

Блу с нежностью посмотрела на Томаса. Она желала его всем сердцем.

– Разве ты можешь так поступить? Разве мы можем так ранить Сесил?

Томас глухо застонал.

– Блу, я люблю ее… как сестру. Понимаешь? И будет ужасно, если я причиню ей боль.

– Я тоже ее люблю. – Блу бросила взгляд в сторону освещенного бального зала. – Пусть леди Кэтрин думает, что во всем виновата лишь я одна. А Сесил никогда не узнает, что здесь только что произошло.

Прежде чем Томас успел возразить, Блузетт подхватила юбки и бросилась к дверям. Ворвавшись в бальный зал, она едва не опрокинула кресло сестры.

– Извини меня, Сесил, – бросила она, чувствуя, как горят ее щеки.

Сесил посмотрела на нее с удивлением:

– Что происходит, Блузетт? Сначала выбежала мама, как будто за ней гнались злые духи, а теперь ты. – Девушка перевела взгляд на дверь, ведущую на террасу. – А где Эдвард?

Блу не стала ждать появления Томаса. Кивая и улыбаясь, она начала медленно пробираться между танцующими парами, пока не достигла холла. Теперь ей предстояло подняться по лестнице, но ноги как будто налились свинцом и отказывались повиноваться. Собравшись с духом, девушка подхватила юбки и начала подниматься по ступенькам. Ее ждал трудный разговор.

– Как ты могла?! – воскликнула леди Кэтрин, когда Блу переступила порог ее комнаты. – Вот как ты отплатила мне за гостеприимство? Ты предала мою дочь! – Голубые глаза Кэтрин потемнели от гнева и казались почти черными. – Как ты могла так поступить с ней? Ты ведь можешь заполучить любого мужчину, какого только захочешь! Они все бегут за тобой, высунув языки! – Леди Паджет всплеснула руками. – А что остается Сесил? У нее есть только Эдвард! Он для нее – все. Если ты отнимешь его, она останется одна!

Блу судорожно сглотнула.

– Я никогда не собиралась отнимать его светлость у Сесил, – ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо.