Ингрид содрогнулась от воспоминаний.

– Да, – робко ответила она. Может быть, если она быстро покончит с этим, Генрих отвезет ее домой. Очевидно, он должен продолжать этот спектакль безразличия по отношению к ней перед другими офицерами.

– Вас обвиняют в сотрудничестве с Сопротивлением и проведении диверсионных действиях, в результате которых был уничтожен один из наших поездов, – холодно заявил он, зачитывая документ.

– Я не понимаю, – смущенно проговорила она. Когда ее арестовали, она слышала взрыв, но не была уверена, что миссия Сопротивления увенчалась успехом. – Как я вчера вечером сказала офицеру, я получила информацию, что члены Сопротивления окажутся на том месте, но их там не было. Откуда мне знать, почему поезд взорвался именно в том месте, где он взорвался?

Третий офицер поднялся на ноги и направился к ней, так угрожающе возвышаясь над ней, что она вздрогнула на стуле.

– Здесь мы задаем вопросы. Вы присутствовали при обмане, который стоил нам жизней и продвижения нашего противника вперед. Как нам понять, что все это не ваших рук дело? Вы говорите, что получили информацию о Сопротивлении. Но почему вы не пришли с этой информацией сразу к своему командиру?

Она посмотрела на Генриха, когда его глаза на мгновение заглянули в ее. От них веяло холодом, и он пробирал до глубины души. Они были полны ненависти к ней. Она до сих пор не понимала, что, по их мнению, она натворила.

– Клянусь, это была не я. Я хотела только помочь. Я собиралась найти их сама, а затем позвонить вам, чтобы вы их арестовали. Я хотела, чтобы поезд заехал в депо, – она тяжело сглотнула, снова глядя мимо офицера на Генриха. – Я знаю, насколько важны для военных нужд ракеты Фау‑2. Я бы ни за что не стала ими рисковать.

– Нам бы хотелось верить вам, фройляйн, – ответил офицер, – но есть вещи, которых мы не понимаем. Как вы узнали, когда поезд прибудет на станцию? Это совершенно секретная информация.

Ингрид снова сглотнула с трудом, отвлекшись на мотылька. Она смотрела, как он бьется о лампочку, как снова и снова жаждет добраться до желаемого объекта, только чтобы обжечься из-за собственной глупости. Она понимала, что если признается, то у Генриха из-за нее появятся неприятности. Но, если она промолчит, они подумают, что она член Сопротивления.

Она посмотрела на свои руки и прошептала:

– Я взяла расписание из папки, в сейфе, у Генриха… Я имею в виду кабинет майора фон Штрауса.

Генрих вскочил на ноги и направился к ней. Она посмотрела на него, остро нуждаясь в каком-нибудь подтверждении его любви. Но его горящие глаза ничего, кроме ярого презрения, не выражали.

– Что ты делала в моем сейфе?! – кричал он. – Как ты посмела открыть его без моего разрешения?

– Я пыталась помочь, Генрих. У нас был план отыскать членов Сопротивления. У нас была зацепка, что они будут на месте рядом с железной дорогой, чтобы взорвать ее. Я хотела их остановить. Ты должен мне поверить.

Генрих занес руку, будто собирался ударить ее, и она отпрянула, как испуганное животное. Но он остановился и плюнул в нее:

– Ты мне противна.

Она посмотрела на него, отчаянно пытаясь уловить хоть что-нибудь от любимого ею мужчины, но видела только чудовище. Чудовище, созданное страшными и позорными действиями, которые он привык совершать над другими. И в этот момент ее осенило. Идеалы, о которых с пафосом размышляли, которым так самоуверенно предавались, высший мир, который они создавали для отечества, был не более, чем трагической иллюзией. Иллюзией, которая растворилась перед ней, когда она заглянула в его жуткие глаза. В это мгновение она осознала, во что они все превратились. Эта война сделала их всех такими, и она презирала ее. Она презирала себя.

Генрих отвернулся от нее, направился к столу и снова сел за него. Третий офицер выступил вперед. Говорил он холодно и резко. Он подхватил свой последний вопрос, будто Ингрид с Генрихом не обменивались репликами.

– Вы сказали «мы», фройляйн. Кто это «мы»?

– Я и моя подруга Ви, – серьезно сообщила она. – Вам тоже пришлось ее допрашивать?

Офицер приподнял бровь:

– Ви? Кто это Ви?

– Моя напарница, из нашего кабинета, из нашего отдела, Вайолет. Она помогала мне.

– Помогала? – усмехнулся он. – Похоже, вас ввели в заблуждение, что она ваша подруга. Вайолет Шмидт из вашего кабинета – член Сопротивления. Она исчезла вчера, в доме, где она жила, никого нет. Когда вас забрали, все работники майора фон Штрауса был проверены, и она, фройляйн, исчезла.

Ингрид была раздавлена. Ви исчезла и работала на Сопротивление? Мир обезумел. Это новое откровение усилило ее боль и страдания. Неужели никому в мире нет до нее дела? Она просто не верила своим ушам.

Офицер буднично продолжал:

– Из нашего расследования мы установили, что у этой предательницы Вайолет есть прозвище – Кукушка. Несколько месяцев назад она приехала из Роттердама, где создала нам много проблем. Ее тайно доставили в Амстердам и поместили прямо у нас перед носом. Очень смелая, но весьма недальновидная, так что мы теперь точно выяснили, кто она такая. Мы найдем ее, не беспокойтесь. Она отплатит нам за свои преступления. Вероятно, она обманула вас, чтобы выяснить дату и время поезда. В результате по вашей глупости наше топливо для ракет Фау‑2 было уничтожено.

Ингрид зарыдала, вся тяжесть происходящего навалилась на нее.

– Мне так жаль. Я просто хотела помочь.

Второй офицер пронзил ее стальным взглядом:

– За такую ужасную ошибку мы должны вас расстрелять, но учитывая методы Кукушки и вашу работу, проделанную для нас за все эти годы, плюс принимая во внимание другие факторы… – он покосился на Генриха, который смотрел в стол с пылающим от ярости лицом. – В данном случае мы решили проявить к вам милосердие. Вы останетесь под стражей до тех пор, пока мы не решим, что с вами делать. Все ясно?

Ингрид сквозь всхлипы кивнула.

Офицеры встали и вышли из комнаты. Когда Генрих проходил мимо нее, он вцепилась за брючину:

– Генрих, – взвыла она, – я тебя люблю.

Он, как от змеи, отшатнулся от нее и оттолкнул ее руку.

От безысходности она снова потянулась к нему:

– Ну я же твоя невеста!

Он протянул к ней руку, и на мгновение ей показалось, что он собирается взять ее за руку. Вместо этого он грубо стянул кольцо с ее пальца.

– Ты – предательница, – процедил он. – Ты мне – никто, – и с этими словами вышел из комнаты.

Конвоир снова поднял ее за руку и попытался потащить ее обратно к двери. Но ее ноги подкосились, и ему пришлось нести ее. Откуда-то изнутри нее вырвался звук, сам собой, похожий на вопль раненого животного, попавшего в болезненный капкан. Вопль эхом раздавался в пустом коридоре, пока солдат тащил ее обратно в камеру.