После этого была кляузная переписка, на меня жаловались в УВПС, но дело об украденных двух машинах леса не поднималось.

Оказалось, Пылаев ездил в Старый Оскол с майором Елисеевым просто гулять с тамошними девицами. Его постоянная ППЖ Лидочка порой ему надоедала.

На пятый день он вернулся. В день его возвращения принесли очередной декадный приказ УВПС-25, где отмечалась работа всех 9 рот. К моему ужасу наша рота была на последнем месте. Пылаев на меня не взъелся, очевидно, поездка оставила у него слишком веселые воспоминания. Но на следующей декаде наша рота очутилась на втором месте, а еще на следующей — даже на первом. Нашему успеху, безусловно, помогло завезенное мною большое количество леса.

Жили мы в то время довольно весело. Фронт откатывался все дальше на запад, и командование вряд ли интересовалось нашим столь дальним тыловым рубежом.

Пылаев тогда еще так не заносился своим капитанским званием. Нередко мы собирались в нашей ИТРовской столовой. Он играл на гитаре и пел вместе с Ольгой Семеновной и Виктором Эйрановым.

Случалось, по вечерам мы ходили в штаб УВПС-25, помещавшийся в том же Икорце.

По инициативе начальника планового отдела капитана Косенкова там был создан джазоркестр. Сам он был дирижером, а музыкантов собрали со всех рот, один играл на скрипке, другой на дудочке, третий на бутылках, четвертый на трубе, пятый на барабане.

Играли вальсы, фокстроты, танго, но гвоздем каждого вечера был фокстрот, сочиненный нашим скрипачом и посвященный самому Богомольцу. Фокстрот был заразительно веселый и оглушительный, со звоном, визгом и пуканьем. Нетерпеливая публика кричала: «Богомольца, давайте Богомольца!» И оркестр начинал играть тот заразительный фокстрот.

Раза два и я решился в своих тяжелых сапогах потанцевать фокстрот. Но моя партнерша Лидочка Пылаева мне однажды шепнула:

— Вы что-то не очень хорошо танцуете.

И с того дня я больше не танцевал.

Мишу Толстова как художника не зря временно отозвали в распоряжение штаба УВПС. Как известно, в нашей стране очень любят праздновать всевозможные юбилеи. Их отмечают пышно, богато, весело. 70 лет со дня рождения великого Сталина, 100 лет со дня рождения Ленина, 50 лет Октябрьской революции, 60 лет не очень маститого писателя. Решили отпраздновать и двухлетний юбилей со дня основания нашего УВПС-100 — УВПС-25.

В местном клубе — бывшей церкви — открылась юбилейная выставка. На стеллажах красовались модели дзотов, дотов и огневых позиций оригинальных конструкций и маскировок с указанием места постройки и фамилии автора конструкции. Увы, мой дзот с сортирчиком не был признан заслуживающим внимания. На стене висела большая карта-плакат с указанием «боевого» пути нашей доблестной части: Москва — Сычевка — Ржев — Горький — Тума — Боголюбово — Дмитров — Задонск — Саратов — Сталинград — Старый Оскол — Донской рубеж. Все стены были обвешаны яркими плакатами: танки и пушки стреляют, самолеты летят, немцы бегут, их танки горят, их самолеты падают. Под самым потолком протянулись алые ленты с цитатами из великого Сталина. Все было украшено стоячими елками и елочными гирляндами.

Словом, наш Миша Толстов постарался вовсю. Выставка имела большой успех. Приезжало самое высокое начальство и воронежские главнюки.

Был дан большой концерт самодеятельности. Джазоркестр имел успех огромный. После концерта для господ офицеров закатили «лукуллов пир», а мы разошлись по домам.

Полуофициально так называемые децзаготовки были разрешены еще на Саратовском рубеже, но только теперь они приняли широкий размах. 20 лучших бойцов пешей роты, главным образом плотники во главе с командиром отделения Кольцовым, работали не на строительстве оборонительного рубежа, а строили крестьянам хаты. Строили за корову, за овцу, за картошку, помидоры, самогон, сметану, яйца и т. д. Быть может, такое строительство было более полезно, нежели траншеи в столь глубоком тылу.

Питание бойцов улучшилось, а уж в нашей ИТРовской столовой Ольга Семеновна приготавливала кушанья изысканные, хлеб с этой поры всегда лежал просто на столе — бери сколько хочешь.

В самом Икорце децзаготовки из-за бедности местных жителей почти не производились, а крестьяне с противоположного правого берега Дона, где в течение нескольких месяцев были немцы, жили несравненно богаче и сумели сохранить и хлеб и скотину. Такова была политика немцев в этих местах, они рассчитывали, что вернутся, отступая, хаты не жгли и стремились оставить после себя относительно хорошую память.

Всеми децзаготовками нашей роты руководил молодой расторопный парень Митя Зимодра, пил он мало и себе в карман клал тоже немного.

Он сделался особо доверенным лицом Пылаева в деле добывания тех или иных плохо охранявшихся предметов. Так, он усмотрел у ночевавших возле Икорца бойцов какой-то воинской части кобылу. Темной ночью ее похитили, привели в сарай и там заперли.

Я ходил ее смотреть. Кобыла была красавица: тонконогая, стройная, очень редкой светло-серо-бурой, так называемой мышастой масти, с белым хвостом и с белой гривой.

Через несколько дней, когда пострадавшая воинская часть ушла далеко на запад, кобылу выпустили, оприходовали, назвали Ласточкой, и она стала получать свой законный овсяно-сенной паек. Вскоре в нашей роте появилось седло. Пылаев вскочил на кобылу и загарцевал. С тех пор в течение года он с ней не расставался и всегда ездил верхом, за что его прозвали «Белохвостым капитаном».

Этот способ, каким были добыты Ласточка и седло, сделался основным способом приобретения благ в нашей роте. Историки об этом не знают, но и в других воинских частях поступали точно так же.

Работая с большим увлечением на траншеях и дзотах, я приглядывался к жизни крестьян. С утра и до 10 часов колхозные бригадиры ходили по хатам и то мольбами, то угрозами звали женщин со своими коровами идти в поле. В то лето дожди выпадали редко, почва была — одни сыпучие пески, без навозу пшеница выросла сантиметров на 30, в колосьях сидело по 5 зернышек.

Крестьянки шли на работу уныло, сознавая, что даже если что и вырастет — все равно отберут, что они работают зря. И так часто слышал я горькие слова, что вот там за Доном живут куда богаче, там у жителей есть и хлеб и просо.

Моя хозяйка — молодая вдова с тремя детьми — жила очень плохо, я ее подкармливал. Расскажу один эпизод.

У нее на пятке сделался большой нарыв. Она не спала трое суток и все стонала. Я привел к ней нашу медсестру Марусю. Та, осмотрев пятку, не решилась прорезать кожу толщиной с покрышку автомашины и ушла.

Тогда я взял лезвие безопасной бритвы и одним махом полоснул по пятке. Гной брызнул в потолок. Я промыл рану и перевязал. Хозяйка легла на кровать и тут же заснула.

А вечером, когда я вернулся с работы, меня ждала четвертинка самогону и соленые огурцы. На шестке хозяйка поджарила яичницу. С того дня я решил, что буду по совместительству заниматься медициной, и выпросил у Маруси бинты и кое-какие медикаменты.