Чуть не фыркнула возмущенно. Тогда я не самка. Мой отчим Фрэнк — добрейшей души человек, а мама его очень любит и уважает. Она всегда мне говорила: «Тот, кто себя защитить не может и подчиняться любит, ищет в мужчине безжалостного воина. А тот, кто с головой на плечах и дружбу ценит, — ищет в паре любовь и уважение».

Поэтому я всегда мечтала о нежном и понимающем муже.

Прижавшись плечом к коридорной стене, я обдумывала, может ли оборотень всегда быть нежным и понимающим. Вряд ли. Если, конечно, он не Итан. А потом меня от рассуждений отвлекли продолжающие беседовать Древние.

— Она плохо реагирует на строгость.

— Да? Редкий экземпляр. Тогда папа Змей станет для нее милым лапушкой. Не то чтобы она мне нравилась, но красотка редкостная, для коллекции попробовать хочу. Вон ее мальчик весь лоснится от удовольствия. Значит, хорошо дает.

— Клыки выбью, даже не думай в эту сторону, — лениво сообщил Люшер.

Я с ним согласилась. И хвост оторву. Уж чьей доброте я не поверю ни при каких обстоятельствах, так это змеиной. Форос никого в грош не ставит. С таким лучше не враждовать, но и дружить нельзя. Односторонняя дружба получится. И что за противоречия? То я недостаточно мясистая, а то можно и попробовать. Прямо глаз от злости задергался.

Некоторое время примархи полушутливо-полусерьезно препирались. Воспользовавшись шумом, я осторожно отходила, уже все тише слыша последние фразы.

— Думаю, Змей, ты заблуждаешься насчет простака и милого мальчика. Не так просто у тигров статус наследника годами держать. Твой прямой приказ у лестницы он проигнорировал. И ты заметил, в каких условиях произошел оборот, когда…

Я медленно, очень осторожно прикрыла дверь своего купе. Сплетники. Своей жизни нет, другим кости перемывают. Хотя насчет моей излишней энергичности Люшер прав, пора остановить все эти глупости и привычку везде лезть.

Все, решено. Я стану самой идеальной девушкой в отношениях, усердной студенткой. Никаких, никаких приключений.

День был суматошным, опять пришлось засидеться на работе допоздна, и Дудль привычно устроился переночевать на диване в своем кабинете.

Был он вдовцом, воспитывать двух малолетних сыновей помогала сестра жены. И допомогалась так, что полностью взяла бразды правления в доме завзятого трудоголика. Выкинуть ее Дудль уже не мог, мальчишки прикипели к ней, но и возвращаться домой ночью теперь не любил. Кому приятно вместо спокойного засыпания выслушивать шипение и нравоучения: «Чуть ангелочков не разбудил, где твоя совесть! Видела бы это моя покойная сестра, несчастная женщина!»

Закутавшись в теплое казенное одеяло — а греться маг любил даже в самые жаркие дни, — Дудль видел уже третий сон, когда внезапно здание полиции отчетливо содрогнулось.

— Бом!

— Чтоб тебя сочно артефактом! — высказал свое мнение проснувшийся государственный следователь по поводу внезапной побудки.

Прислушался. Тишина. Почесал представительный волосатый живот и перевернулся на другой бок.

— Бом! — раздалось минут через десять.

На этот раз Дудль подскочил, резко сев на кровати и напряженно оглядываясь. Мебель в кабинете еле заметно сдвинулась, и он прекрасно помнил, как тряслась от странного гула кровать. Уши следователя до сих пор были немного заложены. Чем бы ни являлся источник странного звука, ординарным прожженный маг его не назвал бы.

Прямо на голый торс он надел обычно скрываемый под одеждой защитный жилет, на ладони — рычаг-перчатки. Каждое движение было ловким и лаконичным. В минуты опасности, благодаря прокачанной магии и подобранному комплекту родовых амулетов, следователь мог действовать со скоростью молодого оборотня.

Надев защиту, Дудль на секунду расслабился. Теперь он мог безболезненно находиться и, конечно, вести при этом следствие хоть в эпицентре ритуального взрыва. На голову маг привычным движением водрузил служебную шляпу. Звук был необычным, и фиксировать его, возможно, придется официально.

По дальнейшей экипировке он не заморачивался, поэтому, подтянув любимые красные атласные трусы с вышитыми крошечными шестеренками на промежности, намекающими, что у владельца все работает как машина, вдел ноги в тапки и отправился искать источник шума.

Двери открывались касанием перчатки главы полиции Лоусона.

На следственном этаже при входе в отсек находился дежурный полицейский. При виде Дудля он вытянулся во фрунт и подтвердил наличие странного звука. Откуда-то снизу, с этажа артефактов.

— Опять какую-то хрень непроверенную приволокли, — рассердился маг на нерадивых сотрудников. Но когда очередной «Бом» качнул стены, заспешил и вниз уже почти бежал.

Мало ли… В деле, касающемся магии и магических предметов, лучше перебдеть.

К его удивлению, спускаться пришлось на самый нижний, пятый подвальный этаж.

Именно оттуда донесся гул, от которого со стен полицейского управления уже слетала штукатурка.

Замки пятого этажа открывались с кряхтением. Их касались всего раз в год, при обязательной инвентаризации. И сейчас Дудль начал подумывать, не пропустили ли последних эдак инвентаризаций десять, судя по заброшенному состоянию механизмов.

Наконец, дверь в хранилище открылась. Перед следователем предстала просторная комната с низким потолком и стеллажами вдоль стен. И коробки, коробки, коробки. Каждая — аккуратно подписанная. Посередине комнаты стояли огромные песочные часы. Темно-зеленое старое стекло, держатели, перевитые и заклепанные металлами разных цветов, общий размер артефакта — сильно выше мага. Часы Последнего Времени.

Кто их сюда приволок и как протиснул в узкую дверь, для Дудля всегда было загадкой. Возможно, часы и не приносили, а построили участок ВОКРУГ них.

Предание гласило, что они отсчитывают время до конца существования мира, замеряя нарастающую предельную концентрацию магической энергии.

И Дудль был уверен, что это всего лишь красивая байка, пока на его глазах от перемычки не сорвалась крошечная песчинка.

— Бом! — прозвучало при касании песчинки тусклого стеклянного дна.

И вокруг дрогнули стены…