На такой оптимистической ноте я закончила тренировку. Этим вечером должен был состояться карточный турнир с нашими дорогими гостями, и мне следовало поторопиться, чтобы успеть подготовиться. Бедолаги, они даже не подозревали, во что снова вляпались.

- Ваша ставка, герцог.

Мужчина неуверенно оглянулся по сторонам, словно пытался отыскать путь к отступлению, но, поняв, что от меня ему нет спасения, обреченно бросил на стол свое последнее сокровище, перстень, украшенный огромным, размером с грецкий орех, изумрудом. Нехило! Давно мечтала о таком перстенечке. Он еще больше будет подчеркивать изящество моих музыкальных пальчиков.

Игра шла уже не один час. За столом остались только я и трое эмпатов. Придворные, которым сегодня посчастливилось поучаствовать лишь в качестве зрителей, напряженно следили за ходом игры. Вокруг меня уже собралась приличная куча всякого ширпотреба, начиная от монет и драгоценностей и заканчивая договорами на недвижимость.

Если бы я была по другую сторону игорного стола, давно бы обвинила партнеров в мошенничестве. Дураку ясно, что никто не может три часа кряду постоянно срывать банк. Кстати, мухлевать мне очень помогла сила Велены. В моей руке всегда оказывались только выигрышные карты.

Занятая игрой, я не сразу заметила, как на соседнее кресло опустился барон Лакруаль, самый, не побоюсь этого слова, стремный кандидат в суженые.

- Ваше величество, - с придыханием начал он, низко наклонившись ко мне, словно хотел сообщить что-то необычайно важное. - Я восхищен вашей виртуозностью. Никогда не встречал столь талантливого игрока, способного просчитывать наперед каждый ход соперника.

- Вы очень добры, барон, - очаровательно улыбнулась я толстячку.

И как оказалось, зря. Тот расценил мою улыбку как сигнал к действию и начал откровенно клеиться, пуская в ход изрядно уже надоевшие комплименты.

Я только рассеянно кивала в ответ, стараясь сосредоточиться на игре. А этот идиот продолжал зудеть мне на ухо, какая я потрясная, красивая, умная… сексуальная?!

На последнем слове я резко захлопнула карточный веер, которым тщетно пыталась загородиться от приставучего кавалера, и уставилась на него бешеным взглядом. Эмпат осекся на полуслове и, кажется, понял, что переусердствовал. Хотела сразу поставить его на место, чтоб впредь не смел со мной фамильярничать, но тут меня посетило вдохновение…

Ласково улыбнувшись оробевшему воздыхателю, предложила:

- А почему бы нам сегодня с вами не уединиться? - и как бы невзначай коснулась под столом своей ногой его жирной ляжки.

Тот смешно запыхтел. Вытянул вперед губы, чтобы облобызать мою руку, но я снова схватила карты и, прикрываясь ими, словно щитом, вкрадчиво прошептала:

- Не здесь. Нам ведь не нужны свидетели.

Барону так понравилось это мое многообещающее "нам", что его голова отчаянно запрыгала на толстой шее, выражая полное согласие.

- Сегодня в полночь у меня. А теперь я бы хотела вернуться к игре.

Избавившись от общества Лакруаля, продолжила обчищать еще державшихся "на плаву" эмпатов.

Ровно в двенадцать часов ночи в мою дверь тихонько поскреблись. Велев близнецам, вот-вот готовым разразиться безудержным смехом, закрыть рты и куда-нибудь спрятаться, пошла открывать.

Принаряженный жених с розой в руках и подобострастной улыбкой на лице стоял на пороге. По такому случаю Ульрих решил вылить на себя литр какой-то душистой дряни, прилизал редкие, мышиного цвета волосы, напялил узкий, явно на два размера меньший камзол голубого цвета (наверное, считал, что светлое стройнит, а тонкая ткань, сейчас трещавшая по швам, сумеет удержать пытающийся вывалиться наружу живот) и искренне полагал, что своим видом сумеет сразить меня наповал.

Я действительно была сражена и в буквальном смысле чуть не грохнулась от удивления на пол. Хотя и барон не остался равнодушен к моему эффектному появлению; у него от изумления отвисла нижняя челюсть, а масляные глазки с неимоверной скоростью забегали по моей фигуре, облаченной в костюм "ночной бабочки": кроваво-красный корсет плотно облегал талию, белые чулки с подтяжками соблазнительно обтягивали стройные ножки, на губах алела помада, контрастируя с темной подводкой.

Забирая у барона презент, томно проговорила:

- Ну что же вы так смутились? Я удалюсь на минутку, дам вам возможность спокойно раздеться. - Пощекотала эмпата под тройным подбородком и скрылась за ширмой, где прятались близнецы.

Потея от напряжения, барон стал торопливо избавляться от нарядной экипировки. И когда остался в одних подштанниках, я велела прекратить раздеваться и улечься спиной на пол. Манящей походкой трижды обошла вокруг эмпата, завороженно следящего за каждым моим движением, и замерла в двух шагах от него. Потом приблизилась вплотную, многообещающе поставила ногу ему на живот и, вытащив из-за спины хлыст со стальным наконечником, нежно проворковала:

- Ну что, поиграем?

Эмпат от неожиданности вскрикнул. Затем встал на четвереньки и попятился задом к выходу под громкое улюлюканье близнецов. Поняв, что кроме нас в комнате еще кто-то есть и, по-видимому, решив, что Владычица намерена устроить оргию, проворно вскочил на ноги и стрелой полетел к двери. Правда, с перепугу забыл ее открыть и со всей силы впечатался лбом в тяжелые створки. Пришлось близнецам за ноги и за руки выносить незадачливого сердцееда с "поля боя".

"Еще минус один", - с улыбкой подумала я, глядя им вслед.

Жизнь - театр, только жизненные

драмы проходят без репетиций.

Нарин и Солэн

В окна несмело заглядывали первые лучи, оставляя повсюду неяркое свечение. Я устало помассировала затекшую шею и, потянувшись, с тоской оглядела королевское ложе, усыпанное, словно лепестками роз, потрепанными страницами. Работы было непочатый край…

Джаред явился ко мне посреди ночи (маг искренне полагал, раз ему не спится, то и другие должны непременно бодрствовать) и, бесцеремонно разбудив, всучил связку пожелтевших листков со словами:

- Здесь все заклинания Велены. Изучи до появления иллара и будь готова их применить, как только он пожертвует нам свою кровь. - Посоветовав приступать прямо сейчас, эмпат растворился в предрассветных сумерках, оставив меня, всю еще блуждающую где-то между сном и реальностью, осоловело таращиться на древние письмена.

Больше уснуть так и не удалось. Ругая беспардонного духа, зажгла свечи и, перетащив на кровать вазу с фруктами и графин с вином (хорошее начало нового дня), приступила к чтению древнеэмпатических заклинаний.

Уже через час я возненавидела Велену и ее корявый, неразборчивый почерк. Честное слово, курица лапой и та бы аккуратнее нацарапала! Каждое заклинание давалось с трудом. Язык не слушался меня, отказывался произносить до безобразия длинные и мудреные слова ветхого драгонийского. Глаза, как маятники часов, носились по мелким строчкам в отчаянной попытке уловить смысл очередного "ребуса".