Злость в груди перестала бушевать, пламя заледенело, застыв бритвенно-острыми языками огня. Анаис пыталась понять, куда он тащит ее, но не выходило.

Антуан продолжал самозабвенно говорить, словно токующий тетерев, не слыша никого, кроме себя. Словно слова давно кипели в нем, но он вынужден был держать их в себе, не выпускать, и они копились, копились, пока его не прорвало. Что ж, выговориться над бесчувственным телом лучше, чем случайно проболтаться в важном разговоре.

— Хотел бы я увидеть лицо этого щенка, когда он узнает, что Филипп на самом деле не погиб. И еще больше — когда поймет, как именно он обманул смерть! Так странно говорить о себе со стороны… Кажется, я почти забыл, кто я на самом деле. Это немного жутко, не находишь — когда маски прирастают к лицу? Я сказал тебе правду, девочка — в Антуане Филипп разглядел нечто особенное… Дара у него толком не было, только на эмиссара и тянул. Но эмиссар из него вышел бы знатный — можно было не только слова передать, но и заклятия в его голову вложить, собственную силу… Филипп пошел дальше — вложил себя, собственную личность. Вернулся в Академию под новым именем, в новом теле, а старое оставил усыхать и умирать. Это, воистину, величайшее открытие в области ментальной магии за последний век, бессмертие, к которому только руку протяни! Ну и что сказал бы твой дружок, так кичащийся своей мощью? Ему никогда не достичь таких высот, даже близко не приблизиться ко мне в мастерстве!

Голос его звучал низко и хрипло, и страсти в нем было больше, гораздо больше, чем всего часом раньше, с нею в постели. Но сейчас страсть эта была густая, черная, злая. Ненависть и зависть, столь концентрированные, что не кипели уже, а камнем лежали на душе, густой маслянистой жижей обволокли все ее закоулки. В ней не осталось темных уголков — она вся была черна, чернее зимней ночи.

За что ж ты так ненавидишь Виктора? Слова так и рвались с языка, но он неподвижно застыл во рту. Откуда столько злобы к нему, столько зависти? Что он тебе сделал? И что-то в груди Анаис дрогнуло, тихо подсказало, напоминая, как и она сама втихую завидовала сестре, когда Диане что-то удавалось лучше. Как гордилась своими успехами сама, и как гордость была слаще, если в этой области Диана терпела поражение. Уж не поэтому ли Анаис так погрузилась в алхимию, что именно здесь она смогла обогнать сестру?

Уж не потому ли и Антуан (или теперь правильнее Филипп?) так ненавидел Виктора, потому что с ним соревновался, пусть и в тайне от себя самого? Анаис припомнила слова Виктора о его погибшем наставнике, об их конфликте, и уравнение сложилось, а вслед за ним снова пришла злость: и вот перед этим Виктор хотел извиниться? Вот перед этим Виктор все еще чувствует свою вину?!

Как только она выберется, непременно ему расскажет!

Если выберется.

Если.

Свет перестал пробиваться из-под век, стало прохладнее, словно стылый сквозняк тянул откуда-то.

— Спи, маленькая красавица, — снова ласково прошептал Антуан, и голос его звучал спокойно. Приступ застарелой злости схлынул. — Скоро ты встретишься со своей сестрой. Ты ведь этого так хотела? Жаль, что ты уже не проснешься, чтоб ее увидеть.

Страх ледяной змеей шевельнулся в нутре Анаис, обвился вокруг сердца, оплел синей лозой ребра. Он сдавил бы ей горло, но коварное зелье здесь ее защитило — ее дыхание осталось медленным и спокойном, словно она действительно спала.

Антуан, наконец, замолчал, и тишина изводила девушку еще сильнее его слов. Теперь она слышала только его ровное спокойное дыхание и неторопливые тяжелые шаги. Вот на его пути хлопнула дверь, затем вторая. Стало холоднее, в воздухе появился запах пыли и старости. Кажется, так пахло в корпусе магов — ненужностью и заброшенностью.

Но я же была здесь, скользнула удивленная мысль. Куда он меня тащит? Если бы Диану держали здесь, ее давно бы нашли! Роксана или Бьянка, или еще кто-нибудь… Она бы звала на помощь!

Но только если хотела бы, чтоб ее нашли.

Лестница, длинный, медленный и тяжелый подъем, дыхание Антуана стало медленным и хриплым, все-таки путь с грузом на руках ему давался непросто. Что б ты упал, скотина, мечтала Анаис, я даже костями своими готова рискнуть, но лишь бы ты упал — и, желательно, виском об ступени!

Еще одна дверь, покалывание по коже, словно они сквозь магическую завесу прошли.

— У меня для тебя подарок, дорогая! — Не переведя дыхание крикнул маг.

Он наконец сгрузил Анаис, уложил на что-то длинное и жесткое — то ли стол, то ли скамья. Рука безвольно упала, с глухим стуком ударилась об пол.

Тихие шаги, легкие и быстрые. Ее дыхания Анаис не слышала, но и так узнала — Диана.

— Что с ней? — голос сестры звучал почти спокойно. Тонкие теплые пальцы прошлись по лицу, коснулись пульса на шее.

— Спит и смотрит страстные сны — как и ты когда-то, — теперь в голосе мага звучала легкая издевка. — Должен отметить, похожи вы не только внешне.

Диана резко выдохнула, отстранилась от Анаис.

— Спасибо, что держишь обещания, — теперь неприкрытая ирония звучала уже в ее голосе. — Правда, ты когда обещал ее привести? Неделю назад? Полторы? С такой расторопностью неудивительно, что тебе пришлось вербовать союзников.

— За это можешь поблагодарить свое бывшее начальство с его идиотскими планами. Подумать только, прислать неподготовленную девчонку изображать тебя! Не знаю, на что он надеялся.

— Непременно поблагодарю, если увижу. Он оказался весьма мил, что сам прислал мне сестру, а не попытался использовать ее, как рычаг для меня!

— В таком случае, — от интонации Антуана у Анаис мурашки побежали по коже. Она как наяву видела широкую и ядовитую ухмылку, — не забудь его поблагодарить и за то, что тебе придется ее убить!

Сдавленный вскрик, громкое быстрое дыхание. Кажется, и для Дианы эти слова стали ударом в самое сердце.

— Но ты ведь обещал! — Ее голос звучал высоко и гневно и в то же время — беспомощно. Словно спорить — единственное, что она могла. — Ты обещал, что Анаис будет рядом со мной, чтоб до нее не добралась Канцелярия! Ты обещал защитить ее!

— Прости, моя дорогая, — в его голосе не было и тени раскаяния, — но ситуация немного изменилась, не находишь? Я бы защитил ее — если б все пошло по плану. Ее бы поймали в городе, привезли к тебе в любящие объятия, ты спокойно вернулась бы к своей работе в Академии, вместе бы придумали, что соврать твоему начальству… Но сейчас этот щенок д’Альбре знает, что вас здесь двое. Значит, одна должна умереть.

— Нет!

Антуан вздохнул, подошел ближе к Анаис. Его горячие пальцы пробежались по ее лицу, по неподвижным векам и чуть приоткрытым губам.

— Сама подумай, — вздохнул маг, — как можно объяснить Канцелярии твое возвращение? Тем, что ты все время пролежала без сознания в плену у злодея? Но моя милая, твой Виктор — менталист. Он влезет в твои мозги и вытащит правду на свет. Даже я никак не смогу тебя потом защитить.