Медленно, все еще надеясь, что страхи ошибочны, Анаис откинула одеяло и проверила тайник с дневниками.

И не удивилась, ничего там не обнаружив.

— Хансейский порошок… выжимка горного столистника… адарийские соли… — исступленно бормотала Анаис, тщательно отмеряя и смешивая реагенты. Она сосредоточилась на приготовлении своего зелья и старалась больше ни о чем не думать. Только алхимия, только порядок реакций: очистка, дистилляция, концентрация, соединение.

Девушка следила за пламенем горелки, вслух отсчитывала секунды, проговаривала все свои действия, не позволяя ни на миг расслабиться, словно готовила не зелье, а красную тинктуру — великий эликсир, легенду и недостижимую цель всей алхимии.

Лишь бы не думать. Что угодно, лишь бы не вспоминать зеленые следы и исчезнувшие дневники, ночные тени и перчатки на руках Антуана. Все складывалось в одну непротиворечивую картину, но едва мысли Анаис касались хотя бы ее края, как девушку накрывала паническая атака, в глазах темнело, а дыхание перехватывало, и она приходила в себя спустя несколько минут с бешено колотящимся сердцем и мокрым от слез лицом.

Ни о каком ужине под задушевный разговор не могло быть и речи.

Очнувшись от первого приступа еще у себя в комнате, Анаис схватила рабочие заметки и сбежала в лабораторию, заперлась и начала изготавливать зелье. Пока она думала только о нем, все было в порядке. Но стоило шевельнуться в груди сомнению, что происходящее с ней — странно, что даже самая безумная влюбленность не может так проявляться, как девушку тут же начинала душить паника.

Времени для планов и раздумий уже не оставалось. Только для действий.

В очередной раз запустив перегонный куб и глядя, как медленно капает чистое прозрачное зелье в подставленную мензурку, Анаис нервно кусала губы и вертела в руках скальпель в чехле. Она не помнила, когда успела схватить его и сунуть в карман, но сейчас, касаясь холодного металла, она находила крошечную точку успокоения. Контролировать мысли удавалось плохо, они все норовили и норовили сползти на запретные темы. Только и оставалось, что наблюдать, как медленно, по капле, наполняется стеклянный сосуд, а осадок остается на стенках трубок.

Наверное, стоило предупредить Виктора, хоть как-то дать ему знать, что здесь произошло. Но Анаис понимала, стоит ей с ним заговорить, как ее снова скрутит паника, и никакой, даже самый сильный менталист не сможет вытащить ни слова из разума, охваченного темнотой безумия.

Ее пальцы дрожали, когда она коснулась мензурки, поднесла ее ко рту. Лишь бы ее догадка оказалась верна, лишь бы паника оказалась наведенной, подсаженной в ее разум, словно сорняк.

«Виктор!» — она все-таки не удержалась, позвала его, старательно думая о чем угодно, кроме расследования.

«Да, сеньорина?»

«Простите меня».

И прежде, чем он успел что-то спросить, она залпом выпила зелье.

Словно ледышка скользнула по горлу, прокатилась по пищеводу, холодной искрой упала в нутро, чтобы тут же острыми стрелочками изморози разбежаться по всему телу. На один миг Анаис перестала вообще ощущать тело, но тут ледяная волна докатилась до разума, пронеслась по нему очистительным цунами и схлынула, оставив после себя звенящую чистоту и упоительную легкость. Медленно возвращались тактильные ощущения, Анаис неловко размяла шею, прислушиваясь к себе.

Тело все еще казалось немного онемелым, но слушалось идеально. Голова даже и не собиралась болеть. Анаис чувствовала себя как после порции очень крепкого кофе с перцем после бессонной ночи — она словно смотрела на мир сквозь не особо чистое стекло, воспринимала все ясно и спокойно, но будто со стороны.

Девушка прикрыла глаза. Пока она старательно думала только об ощущениях, опасаясь коснуться мыслями того, что могло повергнуть ее в панику. Особенно, если это не чужая магия, а ее собственные расшатанные нервы.

— Антуан обыскивал мою комнаты, — медленно и раздельно произнесла она, в любой момент ожидая, что горло снова пережмут ледяные пальцы паники.

Но ничего не произошло.

Анаис облизала губы.

— Антуан обыскивал мою комнату и похитил дневники Дианы.

Горечь во рту и злость, спокойная злость на себя и свою недогадливость. Надо было не откладывать чтение записей сестры из-за внезапной и глупой ревности! Сейчас у нее было только подозрение, с которым она даже не могла к Лаберу пойти! Даже если она предъявит письмо Виктора о том, что она действует с ведома Канцелярии во благо государства и короны, как она убедит, что именно Антуан во всем виновен? Единственное, что она может — попросить проверить его руки, есть ли на них зеленые следы.

Да толку-то проверять менталиста? Лабер даже не заметит, в какой момент ему задурят мозги! Впрочем, Антуан и без магии может отпереться, что просто заглянул в незапертую комнату, а обыскивал ее кто-то другой.

Нет, остается идти к нему самой, пока есть хоть эфемерная защита от магии. Сделать вид, что еще ни о чем не догадалась. Усыпить бдительность, сыграв влюбленную дуру. Отыскать украденные дневники.

Этих доказательств хватит и Лаберу, и Канцелярии.

Анаис поправила платье, пригладила волосы. Она прекрасно понимала, что ее план глуп. Более того, она сильно сомневалась, что он сработает. Одна у нее была надежда: если Антуан сразу знал, кто она и зачем приехала, он не стал бы тепло с ней общаться и тем более спасать жизнь. Значит, у него у него есть какой-то план на ее счет и, если сейчас она придет к нему, он ее не убьет. По крайней мере, сразу.

А может, он ни в чем и не виноват, шепнул тихий голос. И перчатки — всего лишь совпадения, и паника твоя — не более чем влюбленность и желание защитить любимого.

Лишь бы так и было, истово надеялась Анаис, лишь бы так и было.

До комендантского часа осталось всего ничего — слишком много времени заняло приготовление зелья. За окнами уже плыла густая темнота весенней ночи, стылая и влажная. В коридорах еще изредка встречались ученики и наставники, но большинство коротали вечер в уютных гостиных. Обманчивое ощущение покоя и равновесия застыло в воздухе, ощущалось почти на вкус — как тонкий запашок разложения, столь слабый и обманчивый, что стараешься не принюхиваться до поры до времени.

Антуан открыл ей сразу, стоило только постучать. Он выглядел усталым и взволнованным.

— Одетт? — он посторонился, пропуская ее внутрь. — Все в порядке? Вы не пришли на ужин.

— Увлеклась экспериментом и перестала следить за временем, — улыбнулась девушка и присела на любезно предложенное кресло у камина. В камине уютно горел огонь, бросал теплые отблески на скромную комнату, едва ли больше той, что занимала сама Анаис.

Антуан сел напротив, прищурился, разглядывая девушку.

— Вы плакали? Вас кто-то обидел?

Столько тепла было в его голосе, столько заботы, что у Анаис кольнуло в груди: и она смела подозревать этого человека?! И только перчатки на руках мага не давали ей расслабиться.