Во время этой странной для драконов трапезы Элор снова периодически касался родовых меток на руке, но я не спрашивала о делах в Пат Турине. Если всё плохо — не хотелось этого знать. Если хорошо — это не значит, что не станет плохо, только больнее будет разочаровываться.

Отобедав, мы пошли дальше слоняться по торговым рядам. А некоторая пустынность улицы вокруг нас лишь подчёркивала двоякость и жуткость ситуации: где-то далеко кипит бой за Эёран, а мы тут наслаждаемся, возможно, последними часами свободы.

Вдруг Элор, снова коснувшийся метки, остановился и улыбнулся:

— Всё хорошо! — Он хлопнул в ладоши и развернулся ко мне лицом. — Щит снят, они справились. Телепортируйся следом за мной.

Элор сжал мои плечи. Пламя охватывало его, призывая и меня телепортироваться следом, проникая сквозь все мои защиты, прямо требуя рвануть за ним, хотя у Элора не хватит сил на телепортацию двоих. Я влила своей магии, тоже запуская заклинание.

Место назначения оказалось самым неожиданным из всех, о которых только можно было подумать.

«В гнездовье грязных менталистов притащил, — не обошёлся без ехидного замечания Жаждущий крови. — Неожиданно».

А уж как мне неожиданно было увидеть двери собственного родового замка!

Мы находились во внутреннем дворе. Защитные чары даже не пискнули против явления постороннего сразу здесь.

Светлые камни почти светились под солнцем, это ничуть не напоминало ночь, когда я возвращалась сюда с народных гуляний, но под ложечкой засосало.

Элор приобнял меня за плечи:

— Ну что, пойдём праздновать, скрытный ты мой.

Я стояла, не в силах сделать ни шага. Понимала, что внутри замка ничего страшного нет, это не похоже на ту ситуацию, мне даже не страшно, а… всё равно шагнуть вперёд не могла.

Лёгкий порыв ветра встрепал наши с Элором волосы.

— Ой, чуть не забыл! — Элор вытянул руки вперёд и по щелчку пальцев засадил себе на запястья каменных змей для блокировки родовых меток. — Не хочу, чтобы нас отвлекали.

Он и правда не хотел, причём сильно, а мне перед императором за его пропажу отвечать.

Я тоже вытянула руку:

— На мне метка твоего отца на случай, если с тобой что-нибудь случится.

Каменная змея обвила и моё запястье. Так что если император нас хватится, мне перед ним отчитываться не придётся.

Створки распахнулись сами. Мой управляющий Дербен улыбнулся:

— Ну наконец-то, мы уже заждались!

Сейчас, глядя на него в свете яркого дня, я вдруг осознала, насколько он постарел за шестнадцать лет. Дербен и на момент убийства моей семьи вошёл в тот возраст, когда лучше уже отдыхать от забот, чем ими заниматься, и должность передал своему племяннику, именно поэтому не был в замке, когда сюда Неспящие явились и убили всех, в том числе и его племянника.

Дербен не боялся этого замка. И, наверное, просто не мог принять, что я родовое гнездо больше не люблю. Спускаясь с крыльца, Дербен улыбался мне искренне, тепло. И на правах членов близкого круга протянул руки и обнял, вытаскивая из полуобъятий Элора, похлопал по спине:

— Первые бронированные чешуйки — радость-то какая, взрослеете, сильнее становитесь.

В ответ и я неловко похлопала его по спине, как-то остро ощущая сухую морщинистость его виска, скользившего по моей скуле. Он же так стар… сколько ему осталось? Лет пять?

Отодвинувшись, радостно сверкая глазами, Дербен попросил:

— Покажите, пожалуйста. Если они в месте приличном, конечно, хах!

Позволила чешуе проступить на скулах. Конечно, Дербен всего лишь человек и не мог понять всей прелести бронированной чешуи, но восхитился совершенно искренне. И рад был, что я отмечу это событие здесь, дома. С ним.

* * *

Праздник Элор с моими домочадцами устроил просто шикарный: в большом трапезном зале (я была благодарна за такой масштабный для маленькой компании выбор: в ту ночь я сюда не заходила и не видела здесь оставленной Неспящими разрухи и трупов) стол ломился от любимых блюд Халэнна, вин, сладостей. Диван для меня Элор приказал застелить шкурами. Сам тоже на него перебрался, под столом его бедро то и дело соприкасалось с моим. На стене растянули полотно с иллюзорным представлением, а в уголке музыканты играли приятную ненавязчивую музыку.

В подарок от управляющего Дербена я получила роскошный письменный набор, казначей Толис вручил набор кружевных платков с дивным магическим узором, а совсем старая кухарка Ная — книгу с её рецептами, чтобы меня и дальше потчевали так, как я с детства люблю.

Звучали тосты за моё здоровье, благополучие, личное счастье, за целостность империи, за безопасность мира, за здоровье Элора.

Не верилось, что всё это происходило на самом деле. Казалось, это… какая-то иллюзия, обман, что такого просто не может быть: я сижу в замке и в кругу практически семьи справляю первые бронированные чешуйки.

Сначала Дербен, Толис и Ная держались с Элором подчёркнуто почтительно, но он шутил, все пили, и постепенно общее настроение становилось всё теплее, речи — всё развязнее, особенно когда единственная официальная женщина в нашей компании ушла отдыхать. Лишённые возможности узнать всё от меня, Дербен и Толис расспрашивали Элора обо мне на службе. Он с радостью поведал, как Халэнн поразил его выполнением первого невыполнимого задания, трудолюбием, прогрессом в освоении оружия, боевых навыков, поделился и тем, что подчинённые меня любят, дарят всякое (с ревнивыми нотками, конечно).

Было немного странно слушать, как Элор расхваливает меня, как видит мою службу и достижения в ИСБ, но оказалось, что это ещё ничего. Жившие в замке, Толис и Дербен принялись рассказывать о детских шалостях Халэнна. Косились на меня, я сидела с каменным лицом, но Элор жаждал подробностей, и их ему давали.

Правда, рассказывать о Халэнне и не упомянуть Риэль Сирин — невозможно. Если очень стараться, есть вероятность, что получится никак не упомянуть, но вино развязало языки, и… Это Элору не понравилось. Он практически перестал прикрывать эмоции щитом, и если прежде в его чувствах царило тепло гордости и нежности, при упоминании малышки Риэль красными разрядами вспыхивало в душе Элора раздражение, а уж когда упоминались ментальные уловки (как я отводила глаза, задуривала гувернёров, взламывая их щиты и заставляя читать лекции пустому столу, за которым они представляли себе Халэнна, или как я считывала мысли мастера фехтования и транслировала их Халэнну, чтобы ему не наподдали), его буквально коробило. Элор сидел так близко, что меня прошивало его физическим отторжением, я видела, как ногти Элора заостряются, норовя превратиться в когти, и дыхание сбивается от переизбытка эмоций.

Но к его чести, Дербена и Толиса он не перебивал, а лишь больше отхлёбывал вина. Я тоже запивала это всё вином, и меня мутило то ли от него, то ли так проявлялось накатывающее на меня отвращение Элора. Но я не закрывалась: это отрезвляло. Если Элор умрёт, я буду вспоминать этот момент, чтобы меньше о нём сожалеть. Этими его чувствами стану напоминать себе (если вдруг забудусь) о том, что мы, менталисты, всегда сами по себе и с другими существами (не защищёнными от нас, как, например, медведеоборотни) нам не по пути.