Снейдер убрал телефон в карман – выражение его лица было довольным.

– Вам нужно было видеть Беренса, он пыхтел как паровоз.

– Нам всем устроят головомойку, – пробурчал Марк, который застал конец этой выходки.

– Если только мы не раскроем дело вовремя, – возразил Снейдер. – Вы можете связаться с Мартинелли по видеосвязи?

– Конечно. – Марк вытащил планшет из своей сумки, установил через внутреннюю сеть немецкого БКА защищенную видеоконференцию с Висбаденом и подвинул прибор на середину стола, чтобы все смогли смотреть на экран.

Вскоре на мониторе появилась Тина. Она выглядела усталой. На заднем плане виднелся стеллаж с папками в ее кабинете и окно. В Висбадене тоже давно стемнело.

– Как продвигаются дела в Вене?

– Министр Хирш мертв, – кратко сообщил Снейдер.

– О! – У Тины вытянулось лицо.

– Нам нужна вся информация, которую вы и Хоровитц выяснили о Хирше, и конкретно та, которая связана с медицинской техникой.

– О’кей… – У Тины округлились глаза. – Действительно, нам кое-что бросилось в глаза, и мы это внимательно изучили. Министр Хирш весьма состоятельный… был состоятельным.

– Это я знаю, вы сами сказали мне, что на счете в венском «Капитал-банке» у него более 600 000 евро.

– Это ерунда, – перебила его Тина. – На его счете в Credit & Commerce World Financial Group в Лихтенштейне лежит более трех миллионов евро – но эту информацию мы получили нелегально и неофициально.

Кржистоф присвистнул.

– Нужно было идти в политику.

– Тогда ты был бы уже мертв, – прокомментировал Снейдер. – О’кей, Мартинелли, что еще?

– Кроме этого он владеет… владел долями во многих фирмах, в которых был консультантом или сидел в правлении, как врач.

– Майбах говорила о влиятельных людях, – напомнила Сабина. – Например, брат министра Хирша – председатель в ведомстве лекарственных средств.

Снейдер кивнул.

– Какие это фирмы? – поторопил он. – Среди них есть крупные медико-технические предприятия?

– Момент… – Тина застучала по клавиатуре и уставилась в монитор. – Больницы, надзор за медицинским рынком, исследовательские институты при университетах… а, вот! Möerweck & Derwald – медико-технический концерн, который с начала 70-х годов занимался радиационными исследованиями.

Снейдер щелкнул пальцами.

– Это он! Антрополог из Линца говорила, что причиной окостенения скелетов могли быть химические вещества или рентгеновское облучение.

На экране появился Хоровитц, который подъехал сбоку и слегка повернул монитор в свою сторону. Перед ним на столе стоял дымящийся стаканчик. Взгляд был мрачен.

– Мы говорим об исследованиях на… живых младенцах?

Снейдер кивнул.

– Как мы знаем, – продолжил Хоровитц, – не все семьдесят четыре ребенка родились в монастыре, однако были там похоронены. Это означает, что концерн, если он действительно за этим стоит…

– …Организовал остальных младенцев из других источников, – закончила мысль Тина. – Младенцев, которые официально никогда не существовали, которых никто не стал бы искать и которых затем анонимно похоронили.

– Это только улики, – задумался Марк. – Хотя все очень хорошо сходится, но кто сказал, что все так и было? Может, мы движемся совсем не в том направлении. Возможно, за этим стоит химический концерн.

Сабине, которая до сих пор молчала, стало уже плохо от этой темы.

– Я так не думаю. – Она достала телефон, включила запись разговора с антропологом, немного прокрутила вперед и нажала на кнопку Play.

«И эти химические вещества отвечают за то, что кости разлагаются медленнее, чем обычно?» – услышала она собственный голос.

«Нет, тут другая причина – и вот мы подошли ко второй особенности. Причина быстрого окостенения и замедленного разложения скелетов может заключаться в интенсивном рентгеновском облучении».

Сабина остановила воспроизведение.

– И еще татуировки монахини, – добавила она. – У нас нет подсказки номер пять для сегодняшнего дня. Вместо этого мы имеем татуировку в виде Х на плече монахини.

– Х означает не десять, а X-Ray! – воскликнул Хоровитц. – Рентгеновское излучение!

– Точно! И одновременно Х – зеркально отраженная римская V, как цифра пять, – добавил Кржистоф. – Это скрытая пятая подсказка.

– Дьявольщина! – вырвалось у Снейдера. – А шестая татуировка – MörDer… Möerweck & Derwald.

Какое-то время все молчали, затем вдруг заговорили одновременно, перебивая друг друга.

– Тишина! – приказал Снейдер. – Как только здесь закончим, мы вернемся в Висбаден. До того времени тщательно проверьте этот концерн.

Тина застучала по клавиатуре.

– Уже в работе.

– Но слишком много шума не поднимайте, – предупредил Снейдер. – И ни слова ван Нистельрою. – Он хотел уже закончить разговор, но тут в дверь постучали. – Войдите! – крикнул он.

Дверь приоткрылась, сотрудник венского БКА просунул голову в проем и с любопытством огляделся.

– В чем дело? – прикрикнул Снейдер. – Здесь не зоопарк.

– Прошу прощения, – замялся мужчина. – Грит Майбах отказывается что-либо говорить.

– Я уже предсказал это вашему начальнику.

– Знаю. – Мужчина кивнул. – Но она хотела бы еще раз поговорить со своим адвокатом.

У Сабины появилось нехорошее чувство. По выражению лица Снейдера она поняла, что ему это тоже пришлось не по вкусу.

– Все в порядке, – сухо сказал он. – Но разговор с Оливейрой один на один – плохая идея. Немез, вы будете его сопровождать.

После того как Оливейра поднялся из столовой на шестой этаж, они с Сабиной вошли в комнату для допросов.

Майбах уже не сидела на столом, как раньше, а стояла спиной к зеркальной стене. Ее глаз опух – синяк окрасился всеми цветами, – и она монотонно постукивала наручниками друг о друга. При виде Сабины ее взгляд стал холодным.

– Я хотела поговорить со своим адвокатом наедине. – Слово адвокат она произнесла как ругательство.

– Даже не думайте, – сказала Сабина, прежде чем Оливейра успел что-то ответить. – У вас была такая возможность. С этого момента будет присутствовать как минимум один полицейский.

– Мне все равно, – пробормотала Майбах, – с вами я все равно еще не рассчиталась. – Она постучала по затылку.

Сабина проигнорировала угрозу.

– Чего вы хотите?

– Я несколько раз прокрутила в голове наш недавний разговор, и мне интересно, доктор Беренс, откуда вы вообще знаете, что моя мать бывшая монахиня и сидит под арестом в Висбадене. И как вы узнали о семидневном сроке, который получило БКА?