когда я нашла коробку из-под обуви и когда Майкл увидел, как далеко может унестись его дорогая кузина, оставаясь в одной с ним комнате. Ему грустно, он встревожен, и немного боится меня, и стыдится этого страха. Душевное расстройство. Подарок на всю жизнь.

– Ничего страшного, – ободряюще киваю я ему. – Скажи как есть.

– Ну… Джордж не ошибся. Пожар случился около двух лет назад. Здесь ничего не сказано о замыкании, потому что статья написана на следующий день после несчастья, говорят, причины расследуются. Продолжения об этом нет…

Ничего удивительного. Большой город, каждый день много новостей, и куда более важных, чем пожар в баре, стоивший жизни всего одному человеку.

– Никаких имен в статье нет, – быстро произносит Майкл, как будто стараясь меня успокоить. – Сказано только, что в пламени погиб один из работников, уроженец Великобритании, приблизительно тридцати с небольшим. Он пытался спасти тех, кто замешкался в здании и не смог выбраться. А еще одному мужчине, его называют прохожим, оказали помощь в больнице – он тоже пытался помочь и получил ожог рук. Больше никто не пострадал, только дыма надышались, им помогли на месте происшествия. Ну вот… и все. Прости, мне надо было найти и прочитать эту статью заранее. Адрес у меня был, но я просто устал и решил не выяснять подробностей.

– Ничего, – говорю я. Мой голос доносится будто издалека, однако звучит почти нормально, чему я только рада. – Я бы все равно захотела прийти сюда. Нет идеального способа узнавать плохие новости, зато теперь я не сомневаюсь, что все так и было, ведь я увидела тот дом своими глазами.

– И ты поверила? – сдвинув брови, спрашивает Белинда. – Ты веришь, что Джо погиб?

– А разве ты не веришь?

– Я… не хочу верить… только не теперь. Ведь мы столько всего прошли. Не хочу. Но, может быть, так нужно. Надо поверить и принять. Попытаться разузнать что-то еще, удостовериться, но… да. Я верю. Джо больше нет.

Карие глаза Белинды наполняются слезами, руки на столе сжимаются в кулаки, она дрожит от горя. Положив руку ей на плечо, я пытаюсь ее утешить. Ритмично глажу по спине – я знаю, так нужно, так поступил бы нормальный человек. Я так и делаю. Бормочу бессмысленные слова утешения, глажу по руке, дожидаясь, пока первый выброс адреналина не растворится в крови.

– Это нечестно, – говорит Майкл тихо и почти раздраженно. – Мы столько всего выяснили. Забрались аж в Нью-Йорк. Зашли так далеко и подошли так близко, и вот теперь…

– Жизнь несправедлива, – выдавив притворную улыбку, напоминаю я. – Будь все по-справедливости, ничего бы этого не было. Я жила бы в пригороде Манчестера с Грейси и Джо. Мои родители были бы живы. Все было бы по-другому. И мы зашли очень далеко, но без машины времени идти больше некуда. Все кончено.

Я встаю и одним глотком допиваю остаток бренди.

Белинда не шевелится, и я перебираюсь через ее колени, чтобы выйти из нашего уголка.

– Куда мы идем? – спрашивает Майкл. Он вскакивает так быстро, что неловко опрокидывает вазочку с арахисом, и соленые орешки катятся по столу.

– Мы – никуда. Я просто… Мне нужно побыть одной. Не беспокойся. Никаких глупостей я не наделаю. С Бруклинского моста не спрыгну. Мне просто нужно побыть одной. Встретимся в гостинице.

Глава 37

Конечно, я сказала Майклу, что не наделаю глупостей, однако вовсе не уверена, что намерена предпринять нечто очень умное.

Я иду в ночь, не представляя, куда направляюсь, отталкиваясь от встречных, как бильярдный шар. На улице все по-прежнему: яркий свет, шум, гам. Только теперь все кажется другим. Или, если точнее, я стала другой. Отдалившись от людей и их чувств, я будто бы больше не человек, а неизвестная инопланетная форма жизни, впервые прилетевшая на Землю и пристально изучающая способы общения и брачные ритуалы.

Все кажется призрачным, ненастоящим, даже когда я врезаюсь в парковочный столб и роняю рюкзачок с Дорой-путешественницей, то все равно остаюсь в своем мире. Торопливо подняв рюкзачок, я прижимаю его к груди и гневно оглядываюсь на тех, кто, пусть случайно, посмел его коснуться. Здесь так много людей. Совсем нет свободного места. Я иду по Бродвею, пробираясь сквозь сутолоку, не час и не два. Наконец людей становится меньше, толпа не так давит, есть чем дышать. Я прохожу мимо кафе, магазинов, закусочных на колесах, баров, велосипедистов, автомобилей, празднующих что-то весельчаков, одиночек и групп, встречаю мужчину с семью собаками на одном поводке. В конце концов оказываюсь в Сохо, где меня встречают супермодные магазины, отделанные чугунным литьем дома и булыжные мостовые; здесь на каждом углу кафе, рестораны, галереи – и повсюду люди. И снова я удивляюсь тому, как легко ощутить дежавю – эти улицы я видела в фильмах и телесериалах и будто бы бывала здесь прежде.

Остановившись, я покупаю бутылку воды и демонстративно выпиваю ее не сходя с места. В воображении я возвожу вокруг себя силовое поле, пузырь, который защищает меня от человечества. Люди обходят меня по широкой дуге, но наверняка не из-за силового поля, говорю я своему слегка потерянному «я». Нью-йоркцы привыкли к таким «съехавшим с катушек» и знают, что неуравновешенного прохожего лучше оставить в покое.

Похоже, я забрела слишком далеко, и пора бы возвращаться в Мидтаун. Или можно… не возвращаться. Просто идти вперед. По стопам Фореста Гампа. Исчезнуть, отправиться в долгий путь.

Пройти по дорогам, мостам, потом сесть на паром. Можно пересечь Нью-Джерси, дойти до Филадельфии и Вашингтона или, может быть, до самого Техаса. А там перейти границу и оказаться в Мексике, поселиться в грязной хижине и пасти мулов.

Или можно развернуться и пойти обратно, на север. Мысли блуждают, и я впиваюсь ногтями в ладони, пытаясь прийти в себя.

Допив воду, я иду дальше – ноги, хоть и в кроссовках, болят, волосы намокли от испарины.

Возле Флэтайрон-билдинг я захожу в круглосуточное кафе и провожу там в туалете больше времени, чем за чашкой кофе.

Сбрызнув лицо водой, я привожу в порядок прическу, воспользовавшись маленькой щеткой Грейси.

Побрызгавшись туалетной водой, оставленной для посетителей, я нахожу в себе силы взглянуть в зеркало. Вожу руками из стороны в сторону, корчу рожи, чтобы убедиться: отражение добросовестно меня копирует. Надо удостовериться, что я по-прежнему из плоти и крови, не распалась на куски. Вышедшая из туалетной кабинки седая женщина сочувственно смотрит на меня, намыливая руки.

– Ты как? Все в порядке? – спрашивает она. – Может, помочь чем?

– Ничего, справлюсь, – подумав пару