Я ощутила волну сострадания к дяде Максу. Даже после всего, что мне открылось, мне было жутко осознавать, что он погиб, так и не сумев победить свою печаль. Он не наслаждался жизнью из-за того, что изнутри его разъедала тоска, которая сродни самой страшной болезни. Она победила моего любимого дядю Макса.

— Откуда Эйсу стало об этом известно?

— Твой дядя рассказал ему об этом, — сказала Руби. — За несколько дней до смерти Макс пришел сюда, чтобы разыскать Эйса. Он хотел помочь ему освободиться от наркозависимости. Макс сказал, что прошлое надо уметь оставлять за плечами, что надо найти в себе силы идти дальше. Он, наверное, думал, что немного виноват в том, что судьба Эйса сложилась так печально.

Я вспомнила тот последний вечер, проведенный в обществе дяди Макса. Интересно, что рассказал бы мне дядя Макс, не войди мой отец в тот момент в комнату. Я вспомнила, как отец сказал, что деньги Эйсу оставили только на определенных условиях. Значит, Макс считал, что таким образом может помочь моему брату?

Я посмотрела на Руби, которой больше нечего было сказать. Она уставилась на Джейка и грызла ногти. Я разрывалась на части. С одной стороны, я была глубоко опечалена тем, как сложились судьбы Джейка и Макса, а с другой — я понимала, что поступки Макса определили и его судьбу, и судьбы других людей. Считала ли я Джейка виновным в смерти Макса? Нет. Он имел право знать правду. Винила ли я Макса в том, что произошло с Джейком? Я не могла ответить на этот вопрос однозначно. И я не знала, так ли уж важно, кто виноват.

— Нам пора, — сказала я Джейку. — Я звонила Гарриману полчаса назад.

Он посмотрел на меня с недоумением, как будто не ожидал от меня такой реакции, а затем коротко кивнул:

— Пойдем.

Когда я шла по коридору, в моем кармане вновь завибрировал телефон. Я обнаружила на дисплее номер детектива Сальво и решила не отвечать.

Любой, кто был свидетелем казни, скажет, что это не кульминация, а развязка. Семьи, в которых были жертвы, выдерживают бесконечные суды, надеясь, что убийца получит по заслугам. Наконец они собираются в пустой комнате и через стеклянную стену наблюдают за тем, как вершится правосудие. Все эти годы они предвкушали этот момент, потому что в их душах теплилась надежда: пришел миг избавления от страданий, теперь начнется исцеление временем. Но после казни они понимают, что боль никуда не делась и во сне они по-прежнему будут видеть кошмары. Конец их страданиям все еще не пришел. Их печаль все так же глубока, как и в первый день. Смерть преступника не умалила ужаса того, что случилось.

Возможно, так происходит потому, что сама концепция наказания искусственна. Хорошее и плохое не существуют обособленно. Мы меняемся в зависимости от того, как меняются обстоятельства. Любой поступок, значительный и незначительный, влияет на нашу жизнь. Сделанного, как говорится, не воротишь. Осуждать за содеянное, ненавидеть последствия — это ненавидеть себя. Наверное, именно поэтому я не ощущала злости, когда мы ехали в такси в офис Александра Гарримана. Я боялась, я была опечалена тем, что происходило, но я не проклинала тот день, когда я выскочила под колеса грузовика, чтобы спасти мальчика. Я не испытывала ненависти к своему отцу, который «отследил» Джесси Амелию Стоун (хотя я все еще сомневалась, что он это сделал). Я не испытывала ненависти к Джейку за то, что он не побоялся высказать Максу всю правду. Я не знаю, как сформулировать свое отношение к происходящему. Я уже говорила, что верю в некую закономерность: во всем хорошем есть доля плохого, а в самом плохом следует искать хорошее.

Конечно, в тот момент я не размышляла об этом. Я тревожилась за судьбу своего брата, своих родителей. Я не знала, чего ждать от Александра Гарримана.

Я наклонилась вперед, желая, чтобы такси ехало быстрее, чтобы дорога была не так перегружена. Но к тому моменту, когда мы подъехали к Центральному парку, возле которого, в доме из коричневого кирпича, размещался офис Александра Гарримана, меня объял настоящий страх.

— Все в порядке, — сказал Джейк, рассчитываясь с водителем такси и подталкивая меня к тротуару. — Если бы он хотел убрать нас с дороги, нас бы уже не было в живых.

В этих словах была определенная логика, но легче мне от этого не стало. Мы позвонили. Когда нам открыл дверь обритый наголо верзила, следивший за мной, я даже не удивилась. Он с улыбкой похлопал Джейка по карманам и вытащил у него из-за пояса пистолет. «Скинхед» выглядел не таким страшным, как до этого мне его рисовала память. На его подбородке пробивалась легкая щетина, а глаза обрамляли неожиданно длинные ресницы.

— Симпатичная штука, — произнес бритоголовый, вертя в руках пистолет, а затем в два счета разрядил его.

Он посмотрел на меня, и на его лице появилась улыбка, напоминавшая волчий оскал.

— Мы ведь знакомы, да? — спросил он.

— Нет, — ответила я, стараясь, чтобы ледяные нотки в моем голосе скрыли от него мой детский страх.

Он продолжал улыбаться.

«Неужели это происходит со мной не во сне?» — подумала я. Моя голова шла кругом.

В прошлый раз, когда я посещала Александра Гарримана, я была другой, хотя это произошло лишь неделю назад. Когда я вошла, я не узнала знакомую обстановку. Все казалось мне иным: пушистые ковры, кожаная мебель, портрет с изображением жены и дочери Гарримана, висевший на стене. То, что раньше представлялось мне элегантным и изысканным, теперь было окрашено налетом порочности.

— Я собираюсь угостить тебя тем, чего нет ни у кого, — сказал Гарриман, когда мы прошли в его кабинет.

Его подручный притворил за нами двери, но я полагала, что он будет поблизости.

— И чем же?

Гарриман стоял, прислонившись к громадному дубовому столу и сложив руки на животе. Он был привлекательным мужчиной, мог даже показаться обаятельным, если не замечать стального блеска его глаз.

— Правдой, — разводя руки и удивленно поднимая брови, вымолвил Гарриман. — Я собираюсь потчевать вас обоих правдой.

— Ради чего столько беспокойства? — спросил Джейк. — Почему бы просто от нас не избавиться? Попытки этого вроде бы уже были.

— Ну, — с добродушным смехом произнес Гарриман, — я не пытался вас убить. Я пытался вас нейтрализовать. Но иногда ситуация выходит из-под контроля. Ты поручаешь людям какую-то работу, а они увлекаются.

Он махнул рукой и продолжил:

— Так или иначе, но я собираюсь поведать вам правду, а затем буду настаивать, чтобы все услышанное осталось между нами. Я долго раздумывал и пришел к заключению, что это единственный разумный способ избавиться от вашего назойливого вмешательства.

— Но почему, по вашему мнению, мы станем принимать такие условия? — спросил Джейк.

— Потому что в противном случае последствия могут быть весьма плачевными. Ридли, кто-нибудь удивится, если завтра твой братец будет найден мертвым на тротуаре в Ист-Виллидж и вскрытие покажет смерть от передозировки? Разве кого-нибудь потрясет до глубины души исчезновение твоего друга? Кто побеспокоится о нем, кроме тебя? Мне продолжать, или перейдем к сути дела?