Все повернулись к дверям.

Снаружи донесся топот и лязг, и в зал, грохоча тяжелыми сапогами, вошли, расположились вдоль стен пятеро стражников. Следом за ними появились еще двое, не без труда волокущие кресло, украшенное витиеватой резьбой.

Как только кресло заняло место за судейским столом, порог дома собраний переступил рослый, гибкий и жилистый человек, сплошь в черном, будто проповедник, но при оружии, высоко подпоясанный широким кожаным ремнем с подвешенной к нему шпагой и пистолетом. Быстро, но пристально оглядев зал и оценив обстановку, вошедший остановил цепкий, внимательный взгляд на Абите. Казалось, он в один миг сумел счесть быстроту биения ее сердца и нашел оную чрезмерной.

– Я – капитан Джон Мур, – звучно откашлявшись, объявил он на весь зал и повернулся к дверям. – Всем встать! Суд идет! Его честь лорд Корнелий Уотсон!

Все, кроме Абиты, поднялись на ноги. В дом собраний важно вошел рыхлый, одутловатый на вид человек средних лет и весьма среднего роста. Не глядя ни вправо ни влево, он двинулся по центральному проходу прямо к судейскому столу. Очевидно, мировой судья был плешив: белоснежный, густо напудренный пышный парик его съехал на сторону, обнажив блестящую лысину. Но сильнее всего прочего Абиту поразила невероятная чистота, новизна его плаща со шляпой. Казалось, то и другое только что от портного. Саттонцы в сравнении с новоприбывшим выглядели сущими оборванцами.

Судья небрежно швырнул на стол роскошную сумку из обильно промасленной кожи, при помощи одного из стражников сбросил плащ, под которым оказалась свободная долгополая мантия, поправил парик и водрузил поверх него вынутую из кармана шапочку.

Стражник придвинул к нему резное кресло. Усевшись, судья полез в сумку, вынул из нее судейский молоток и пару очков, утвердив очки на луковке носа, стиснутой меж пухлых щек, и уткнулся в извлеченный из сумки вслед за очками пергаментный лист.

– Капитан! – окликнул он рослого спутника в черном.

Капитан подошел к столу и тоже склонился над пергаментом, а минуту спустя взмахом руки поднял с места Уоллеса. Уоллес обменялся с обоими сердечным рукопожатием, негромко заговорил с ними о чем-то, и Абите сделалось ясно: знакомство между собой эта троица водит давно, и довольно близкое. Затем капитан Мур подозвал к себе Анселя. После нового обмена сердечными рукопожатиями все четверо оценивающе уставились на преподобного Картера. Ансель, прикрывшись ладонью, что-то шепнул судье. Собравшиеся у стола перевели взгляды на преподобного Смита и согласно кивнули.

– Преподобный Смит! – в полный голос заговорил капитан. – Подойдите к нам, будьте любезны.

Преподобный Смит поднялся и прошел к столу.

– Нам хотелось бы привлечь вас к разбирательству дела в качестве второго советника мирового судьи. Нет ли у вас причин для отказа?

Немало удивленный, преподобный Смит хотел было что-то сказать, но тут со скамьи поднялся преподобный Картер.

– Что все это значит? – резко спросил он. – Вам прекрасно известно, что старшим из проповедников в Саттоне являюсь я, и, как таковому, вторым советником надлежит быть мне.

Судья Уотсон заулыбался, будто именно этого и ожидал.

– Да, занять место второго советника надлежало бы именно вам… если бы ваша роль во всем этом нечестии не навлекла на вас определенных подозрений. Исходя из коих, суд полагает вас для сей позиции непригодным.

В зале заахали.

Казалось, преподобному Картеру нанесен немалой силы удар: мертвенно побледнев, его преподобие на время утратил дар речи.

– Под «судом» ты, Корнелий, имеешь в виду себя? Отчего ж прямо так и не выразился? – наконец выпалил он.

Очевидно, ему очень хотелось добавить что-то еще, однако его преподобие лишь с горечью покачал головой и сел. Испепеляя друг друга взглядами, ни он, ни судья даже не пытались скрыть презрения к сопернику.

– Итак, – продолжал судья, – преподобный Смит, будьте любезны, ответьте: нет ли у вас причин для отказа от исполнения обязанностей второго советника?

Преподобный Смит покачал головой.

– Нет, сэр, – отвечал он, смущенно покосившись на преподобного Картера. – Я согласен помочь правосудию всем, чем смогу.

– Прекрасно, – подытожил капитан Мур, указывая на кресло по соседству с судьей. – Садитесь сюда.

Преподобный Смит, кивнув, сел за судейский стол.

– Стало быть, мы готовы? – спросил судья капитана.

Капитан Мур кивнул.

Мировой судья Уотсон дважды ударил по столу молотком, и ропот в зале утих.

– Преподобный Смит, – обратился судья к проповеднику, – не будете ли вы любезны открыть разбирательство дела молитвой?

И вновь преподобный Смит вздрогнул, вновь бросил смущенный взгляд на преподобного Картера, так как прекрасно понимал, что это явное оскорбление в его адрес, но быстро взял себя в руки, поднялся и начал читать молитву, тут же подхваченную паствой. Как только молитва подошла к концу, капитан Мур принял от судьи Уотсона пергамент, обошел стол, остановился перед заполненными скамьями, повернулся к Абите и звучно откашлялся.

– Абита Уильямс, вдова Эдварда Уильямса, прошу вас встать.

Абита, судорожно вдохнув, затаила дыхание.

«Господи… вот оно. Началось», – подумала она и, опираясь на кресло, чтоб не тревожить поврежденную ногу, поднялась на ноги.

– Перед лицом Господа нашего, – громогласно объявил капитан Мур, – вы обвиняетесь в сношениях с Дьяволом… величайшим врагом Божьим и человеческим… в сожительстве и сообщничестве с духом-фамильяром, а также… в склонности к черной магии и нечестивому ведовству.

Удивляться тут было нечему, однако, произнесенные столь торжественно, у всех на глазах, обвинения капитана разили в самое сердце. Чувствуя, как подгибаются колени, Абита вцепилась в кресло, что было сил.

– Абита Уильямс, что вы ответите на сии обвинения?

Абита на миг зажмурилась, набрала в грудь побольше воздуха, подняла веки и устремила взгляд прямо в лучащиеся лютой, беспощадной жестокостью глаза капитана.

– Невиновна по всем пунктам, – твердо ответила она. – В сношениях с Сатаной я никогда в жизни не состояла.

– Прекрасно, – нисколько не удивившись, подытожил капитан Мур. – Можете сесть.

Абита вновь опустилась в кресло.

– Свидетель Ансель Фитч! Представьте суду имеющиеся у вас доказательства.

Ансель кивнул, зашуршал разложенными перед собой листами пергамента, отыскал нужный, откашлялся и поднялся.

– О том, что Абита промышляет торговлей всевозможными дьявольскими соблазнами – зельями, амулетами, заговорами – прекрасно известно всем. Вот тут у меня список, – объявил он, показав пергамент собравшимся. – Истинность всего этого готовы подтвердить под присягой очевидцы ее злокозненного поведения, более дюжины членов нашей общины. И это, сэр, только начало. Всего-навсего кончик клинка. Ибо я видел собственными глазами и могу засвидетельствовать, что Абита Уильямс сообщалась и сообщается с духом-фамильяром, посланным ей в помощь Дьяволом.