– Да, но…

– Что?

– Постарайся не умирать, – попросил я царевну.

– Я… не в порядке там?

– Мягко сказано, – только и ответил я, вспомнив как перекрутило фигуру девушки за миг до того, как я вновь шагнул в изнанку.

– Да, в нашем-то положении умирать не стоит, так что попробую выжить. Ты же мне поможешь?

– Чем смогу.

– Пошли?

– Погнали, – кивнул я, делая шаг назад и потянувшись к реальному миру.

Когда серые лоскуты взвихрились вокруг в последний раз, словно провожая меня из изнанки, на месте недавней краткой, но ожесточенной битвы появился Валера. Он только появился, а мы уже уходили, скрываясь во мгле перехода. Поэтому мы (я точно) его заметили, а он нас нет.

Принц был сейчас в человеческой форме и, наверное, выглядел бы забавно – потому что был готов к бою. И не увидев никого в междумирье, напомнил мне удивленного Джона Траволту, с перекинутым через руку пальто. Но забавным мне это не показалось, потому что я уже шагнул в реальность, где на пол упало перекрученное тело Эльвиры, под которой сразу начала натекать густая багровая кровь.

– Ира! – закричал я, схватив первое что под руку попалось – бронзовую фигурку со стола, и бросив ее в дверь, привлекая внимание. Не знаю, вышла индианка из транса, куда ее погрузил Спящий от этого, либо наваждение прошло с его смертью, но появилась телохранительница на пороге практически мгновенно.

– Нужна Ольга! – резко крикнул я.

Кричал и потому, что по-прежнему ничего не слышал, и потому, что очень быстро передвигался. Как раз сейчас я уже был рядом с Эльвирой, пытаясь понять можно ли вообще оказать царевне помощь. Она была еще жива – рот приоткрыт, на губах алые пузыри, а из разорванной шеи толчками выходит кровь.

Рану на шее я и попытался закрыть, просто зажав ее руками, стараясь не дать жизни покинуть тело Эльвиры. Практически, в иной ситуации, мои действия много смысла бы не имели – потому что царевна получила повреждения, в сводках сухо называемые «несовместимые с жизнью».

Но мы с Эльвирой были настоящими кровными родственниками, поэтому я просто постарался поделиться с ней энергией. Как умел – а умел я почти никак. Результат получился примерно такой же. Но все же получился. Так правда, что я закричал от боли – ощущения были такие, словно в руки через ладони до самых плеч быстро и резко воткнули два иззубренных штыря, а вот потом медленно потянули их обратно.

Судя по всему, Эльвира тоже от переданной мной жизненной энергии удовольствия получила немного. Тело девушки выгнуло дугой, рот распахнулся в беззвучном крике и ее буквально вырвало кровью.

Мелькнуло росчерком – рядом оказался вернувшийся из изнанки Валера. Оказавшись в истинной реальности, он сразу увидел и почувствовал, что я пытаюсь спасти царевну. Вот только сил у меня на это практически не было – накопленная в ходе жертвоприношения моя часть нашей общей энергии была израсходована еще тогда, когда я перемещался в Нижний мир.

Зато у Валеры этой нерастраченной энергии осталось немало. Не знаю, сам он додумался, или до этого ему подсказал кто, но сделал Валера более умную вещь – Эльвиру он поцеловал, не обращая внимания на ее окровавленное лицо. Поцелуй жизни – с помощью него мне уже не раз возвращали жизнь и здоровье. Правда, лекари – а Валера лекарем не был. Зато он был кровным братом Эльвиры, и его поцелуй неожиданно подействовал. Конечно, неидеально – сам принц рухнул кулем, лицом в пол, на мой беглый взгляд потеряв в весе сразу не меньше десятка килограмма. Сознание он, кстати, тоже потерял.

Эльвира же после его поцелуя остановилась на самом пороге смерти – рот ее был распахнут, дыхание булькало и хрипело, но мутная поволока с глаз исчезла. Вырубившийся Валера, может с испуга, а может от недостатка умения передал ей сил «на все деньги» – примерно также можно затушить костер, засыпав его золотыми монетами.

Но для нас вопроса цены сейчас не стояло – Эльвире просто нельзя было умирать. Нам сейчас вообще никому нельзя умирать, потому что после этого нужно воскресать – что не останется в стороне от родственников и кураторов, а еще ведь нужно будет после вновь создавать слепок души. А как это делать без лояльного навигатора, никто из нас не знает.

Отвалившись в сторону от прерывисто и хрипло дышащей (но дышащей!) царевны, оскальзываясь на ее крови я отполз в сторону и привалился спиной к столу. Все тело наполняла болезненная слабость – даже моргать затруднительно, не то что передвигаться.

Пытаясь устроиться поудобнее, левой ладонью вляпался во что-то неприятное. Опустив взгляд, руку отдернул – рядом со мной склизкой грудой собралось оторванное кнут-щупальце. То самое, которое за миг до звукового удара вместе с рукой выдернула Елизавета из плеча Спящего. И выдернув, выкинула в этот мир, избавляясь как от гранаты с уже сработавшим спусковым рычагом запала.

Ну да, там я об этом не подумал, а сейчас вижу – неизбежный щелчок кнута раздался здесь, вон ни одного стекла нет. Да и сквозняк по щеке веет, мебель по-другому стоит, по стенкам прижатая.

А это значит что? Правильно, это значит, что все вокруг теперь знают, что в коттедже Артура Волкова что-то взорвалось и стремительно бегут сюда чтобы узнать, в чем дело.

Господи, как же мне хочется просто лечь и поспать минут шестьсот, а после встать и без забот пойти просто прогуляться, пусть даже по серым от ноябрьской хмари улицам.

«Не в этот раз» – подсказал я сам себе, усилием поднимаясь. Лишние зрители нам сейчас точно не нужны. Так что мне необходимо встать и еще сделать кучу дел.

Посыльный перехватил цесаревича Алексея перед самыми дверьми Театра Европы, расположенного на перекрестке улиц Рубинштейна и Баланчивадзе, на знаменитом променаде, уже более полувека являющемся главной артерией ночной жизни Петербурга. Столь неожиданный – время за полночь, вызов государя наследника удивил, заставив моментально бросить предельно удивленную компанию и спешно удалиться.

Считанные минуты пути до Михайловского замка, не уложившиеся даже в четверть часа, пригодились цесаревичу для того, чтобы привести себя в порядок – и шагая по коридорам, дабы предстать пред взором непосредственного начальства он выглядел бодро и молодцевато. Будучи, как и полагается настоящему гусару, «до синевы выбритым и слегка пьяным».

Двое кавалергардов бесшумно распахнули двери, пропуская цесаревича в кабинет. Едва он зашел, также тихо створки закрылись, оставив его наедине с Императором и призрачным эхом оставшегося в коридоре стука каблуков.

Несмотря на неожиданный вызов, настроение у цесаревича было преотличнейшее – абсолютно все матчи широко распиаренного турнира закончились именно так, как и планировалось. И даже более того, результат получился определенно лучше самых оптимистичных расчетов. Настроение у наследника было отличное, а сам он совершенно спокоен – его нашел отправленный посыльным офицер свиты, а не экстренный вызов на портативный ассистант, что исключало срочность государственной важности. Именно из-за этого кажущегося ситуативного спокойствия наследник престола не сразу заметил и понял, что расположившийся за столом царь мрачнее тучи.