— Я не льщу. Признаю и склоняюсь, — он грациозно склонил голову. Рубин сверкнул пламенем на пальце, — у меня — Время, у тебя — Вечность. Я — Жизнь. Старая, мудрая, полная энергии. Бывает, честная, иногда — лживая, временами — яркая и веселая, а могу быть и грустной, и серой, порой — святая, но чаще — порочная. Ты — Смерть. Холодная, спокойная, одинокая. Всегда совершенная. Победительница. Последнее слово всегда за тобой. Я признаю это.

Чёткие резкие движения как будто подчёркивали значение слов. Три легких поворота, и он, поймав тонкую талию, притянул женщину к себе.

— Признаешь? — в голосе, взгляде, позе сквозили сомнения.

— Конечно. Кто же знает тебя лучше, чем я?

— Ну… ладно. Договорились. Зовем Душу?

— Зовем.

Парара-пара-рам. Пам-пам!

«Ну вот, а у меня теперь никакого дела. Десять тысяч лет покоя. Что ж, сама виновата. Размечталась. Если не возвысили меня за две долгие жизни, которые прожила перед Надей, то теперь… Эх, она же ещё так молода… Что может успеть такая маленькая Душа, как я, за столь короткое время? Хотя, мне кажется, что последнее время Надя стала прислушиваться ко мне… Или мне показалось? Нет, думаю, не показалось. Она изменилась. Стала много размышлять над тем, что я ей нашёптывала. Мне стало свободно и комфортно в её теле. Хотя там и тела-то не осталось. Одни кости… Странно, чего ж это меня не зовут? Вот если бы все-таки возвысили, — мечтала Душа, — и интересно, какая я стала»?

Она лёгким облачком поднялась над парком, который отдыхал за зданием больницы. Оглянулась.

О! Фонтан!

Талантливое трогательное сооружение: большой ровный круг-бордюр из известняка-ракушечника. Посредине, на постаменте, трое играющих детей — воплощение здоровья, радости и жизни. Днем вода мелкими струйками разлетается от середины постамента к краям. Сейчас в озере фонтана стояла спокойная чистая вода, в которой отражались деревья, небо, звёзды.

Душа подлетела к фонтану и стала вглядываться в воду. По ней растекались какие-то сияющие серебристо-розовые с голубым переливом волны.

«Наверное, свет из окон больницы падает».

Она перелетела на другую сторону фонтана и увидела шустрого старикашку с растрепанными седыми волосами, вприпрыжку поднимающегося по ступенькам больницы. Он оглянулся и весело помахал ей рукой.

«Чего это он развеселился. Тоже мне — Ангел… Вот где он был всё это время? Почему не отговорил ехать сюда? Какие у него обязанности? Что это вообще за Ангел, если он ничего не решает? Я, правда, тоже ничего не решаю…»

Динь-динь, Динь-динь…

«Ну вот. Всё. Десять тысяч лет! Какой ужас!»

Душа нехотя взлетела над парком, поднялась над городом, влетела в зал Справедливости и оказалась перед Вершителями. Она готова была ко всему, даже к тому, чтобы принять самое страшное наказание: десять тысяч лет бездействия, но когда осмелилась робко посмотреть на Вершителей, растерялась. Она никогда не видела раньше, чтобы они улыбались оба одновременно. Или один, или другой, но чтобы вместе — никогда. Сегодня же они оба: и элегантный серебристоволосый старик, и всегда изысканная молодая партнерша — сияли от счастья и удовлетворения.

— Я понимаю, что не справилась, — еле слышно зашелестел её голосок. У Души даже на секунду не возник вопрос: а почему, собственно, не справилась?

— Ты когда в последний раз смотрела на себя в зеркало, Душа? — от удивления расширились глаза у надменной любительницы чёрного.

— Я видела себя сегодня в воде… в фонтане… — смутилась Душа.

— Тогда посмотри на себя ещё раз.

Перед Душой возникло прозрачное зеркало, через которое она могла видеть Вершителей, а также и себя в нем.

Сияющая. Розовато-голубая, с небольшими вкраплениями солнечно-жёлтого и сочно-зеленого. Она стала искать серые оттенки, но не могла их найти.

«Это, наверное, потому, что я боюсь увидеть серый», — совершенно растерялась она.

— Не может быть, — залепетала.

— Ну почему же не может, — вступил в разговор великолепный, хоть и старый мужчина, — очень даже может.

Душе понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Так я… так вы…

— Да, мы поздравляем тебя, — казалось, морщины на лице мужчины врезались в лицо оттого, что он улыбался так искренне и радостно. Он почти смеялся. Он весь сиял от счастья так же ярко, как на его пальце сиял рубин, — ты переходишь на следующий уровень по Лестнице Совершенства.

Вершители зааплодировали. Зазвучали фанфары: фа-фа-а-а-а!

Душа скромно опустила голову и уставилась в пол. Она отчаянно боялась показать свою радость.

— Ты что же, не рада? — лукаво скосила свой голубой глаз-льдинку элегантная леди «Совершенство».

— Я счастлива, но Надя так молода… мы успели немного.

— Ты не права, Душа. Вспомни: из вечно обиженной девочки, неблагодарной и сомневающейся…

— Из больной, пьющей, не уважающей смерть…

— И совершенно не умеющей ценить жизнь девушки…

— Из пустившейся во все грехи несчастной молодой женщины…

— Надя превратилась в сильного …

— Умеющего слушать и слышать…

— Любить.

— И главное, прощать счастливого человека.

Вершители говорили по очереди, и поэтому речь не сливалась в один монотонный, ничем особенно не выделяющийся монолог. В этом многозначительном диалоге каждое утверждение звучало, как провозглашение, как музыка, разбитая на такты.

— Но она так и не стала счастливой, — с грустью вздохнула Душа, — она не успела.

— Ты уверена? Смотри, — старик опять сверкнул своими рубином и тряхнул платиновой шевелюрой.

Душа увидела сначала город, потом крышу здания больницы, затем палату. В комнате стояли две кровати, вплотную придвинутые друг к дружке. На кроватях — Надя и Богдан. Совершенно счастливый, хоть и немного бледный молодой человек держал девушку за руку. Глаза Нади были закрыты, но порозовевших губ еле заметно коснулась улыбка.

— Я не понимаю, — растерялась Душа.

Молодая женщина и старик переглянулись, кивнули друг другу, как бы ещё раз подтверждали своё согласие на принятое решение, и мужчина торжественно провозгласил:

— Мы не только повысили тебя, Душа, на один уровень. Мы, Вершители Судеб, решили дать тебе ещё время для совершенствования. И если Надежда сумеет стать счастливой, если она поймёт, что жизнь дана не для страдания, а для счастья, если она научится быть благодарной смерти потому, что только в сравнении с ней можно постичь очарование и красоту жизни, любить и ценить её во всех проявлениях, то мы повысим тебя ещё на один уровень.