Макиавелли иллюстрирует это на примере парламента во Франции и показывает, как такого рода учреждение может сдерживать эгоизм и столкновение различных групп и тем самым — быть полезно королю и власти, а следовательно, и стране в целом. Во Франции «имеется множество полезных учреждений, обеспечивающих свободу и безопасность короля, из которых первейшее — парламент с его полномочиями. Устроитель этой монархии, зная властолюбие и наглость знати, считал, что ее необходимо держать в узде; с другой стороны, зная ненависть народа к знати, основанную на страхе, желал оградить знать».

ПОДВОДЯ ИТОГИ, первое, что стоит отметить, — это то, насколько резко выделяется из ряда прочих попыток европейских исследователей ответить на вопрос о власти ответ (и сам вопрос) Макиавелли. Так «выламывается» из общего ряда еще только Ницше.

Одна из основных идей Ницше в отношении власти состояла в том, что установление властного порядка осуществляется для обуздания сильных и поощрения слабых, или, более грубо: в современном Ницше порядке власть устанавливают слабые, чтобы их не уничтожили сильные[100]. До похожего вывода доходит и Макиавелли, разбирая устройство французского парламента. Продолжая уже приведенную выше мысль, он пишет о французском парламенте: «Устроитель… монархии… не стал вменять [взаимное обуздание народа и знати] в обязанность королю, чтобы знать не могла обвинить его в потворстве народу, а народ — в покровительстве знати, и создал третейское учреждение, которое, не вмешивая короля, обуздывает сильных и поощряет слабых».

Близки эти два автора и своей циничностью в подходе к власти, признавая, что власть — как раз та тема, о которой, как писал Ницше, «молчали или говорили величественно: т. е. цинично и с непорочностью» (5). Возможно, именно за это оба автора были многократно раскритикованы, но их книги показывают, что власть — это то, что стоит за границами морали, за гранью добра и зла. Власть устанавливает мораль, а не наоборот.

Отличительной особенностью властителя является не наличие в его распоряжении внешних структур: институтов, союзников, советников, войска, права, государства и прочего, а умение чувствовать «душу народа»

Повторим, в чем же состоит противостояние Макиавелли традиционной линии исследования власти. Прежде всего в том, что автор не делает, как многие исследователи, заведомо ложных предметизаций власти (например, не определяет власть как тип отношений, как свойство социума, как свойство личности, как совокупность властных институтов, как систему, как правопорядок, как господство, как насилие и пр.). Вместо этого он вскрывает один из тонких механизмов, на котором держится власть: власть, по Макиавелли, держится на любви и страхе подданных. Отличительной особенностью властителя является не наличие в его распоряжении внешних структур: институтов, союзников, советников, войска, права, государства и прочего, а умение чувствовать «душу народа».

НЕМЕЦКАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ (в лице в первую очередь Канта и Гегеля) достигла расцвета в переломный исторический период. И это не случайный факт.

На 1760—1770-е годы — годы зрелости Канта (1724–1804) — приходится время кризиса форм организации человеческого общежития, в том числе государства и власти. К власти усиленно стремится буржуазия, живущая «на вторых ролях» в обществе, где ведущие позиции занимает аристократия. Эти новые силы начинают изменять общество, взяв на вооружение идеи Просвещения и естественного права (и вообще естественных форм построения общества): грядущие преобразования мыслятся и пропагандируются ими как возврат к естественным формам, как избавление от искажений и усложнений, как возможность устроить общество в соответствии с разумом при избавлении от предрассудков.

На 1780–1790 годы — годы юности Гегеля (1770–1831) — приходятся революционные изменения в США и Франции, реализующие эти идеи. Эти изменения оборачиваются непредвиденными последствиями: затяжными, почти мировыми, войнами, в том числе и гражданскими, террором, разрухой.

Начало XIX века — взлет и падение Узурпатора, Наполеона Бонапарта, сформировавшего в одиночку и с нарушением всех возможных законов и установлений новую империю, которая затем была разгромлена. Действуя под влиянием энергетики революционных преобразований, он стал культурным образцом для многих людей, продемонстрировал возможности властной воли, или же произвола — в зависимости от интерпретации.

«Феноменология духа» Гегеля напечатана в 1807 году, «Основы метафизики нравственности» Канта — в 1785-м.

События Большой истории явились теми пограничными ситуациями, которые раскрыли для философов то, что было до времени скрыто за устоявшимися формами общежития и общественного устройства, позволили заглянуть вглубь тех структур человеческой души и духа, которые были до того потаенными, дали возможность, говоря языком Гегеля, увидеть движение (развитие) Абсолютного Духа.

Власть в чистом виде, как событие или проявление, для Канта и Гегеля не более чем некоторый разрыв, случай, который должен воплотиться в некоторые регулярные формы: порядок, государство, право

Рефлексия новых границ и пределов, достигнутых человечеством в период переворотов конца XVIII — начала XIX века, — вот что определяет для нас ценность тезисов Канта и Гегеля относительно власти. По своим масштабам и значимости эти перевороты вполне сравнимы с нынешними, тем более что они были первыми: зашаталось и поплыло все, что было до того абсолютным и незыблемым.

Однако, эти философы показательны еще в одном отношении: они не занимаются собственно темой власти, стремясь отойти от нее как можно скорее и сосредоточиваясь на темах государства и права. Власть в чистом виде, как событие или проявление, для них не более чем некоторый разрыв, случай, который должен воплотиться в некоторые регулярные формы: порядок, государство, право.

В этом смысле эти философы интересны для нас прежде всего тем, что они являются представителями определенного проекта — можно назвать его европейским — по «усмирению», «приручению» властной воли.

ЗАМЕТИМ, ЧТО ГЕГЕЛЬ разделяет вопрос о власти и вопрос о государственной власти и связанных с ней понятиях: семья, народ, гражданство и пр. Первый вопрос он обсуждает в разделе «Самосознание — истина достоверности себя самого», а второй — в разделе «Отчужденный от себя дух. Образованность и ее царство действительности» (речь идет о книге «Феноменология духа» (1)).

Поскольку у Гегеля последовательность построения текстов всегда соответствует последовательности развертывания Абсолюта, это имеет важное значение. Отношения властвования — подчинения, господства и рабства обсуждаются до (логического) «появления» разума (а государство, напротив, принадлежит ему), а это значит, что власть, по Гегелю, — вопрос не организации, а воли и самосознания.