– Обязательно сделаю! – рассмеялась Аля. – Вам можно, а мне нельзя? Ба, и не уговаривай! Сделаю! И на чужих ошибках, как известно, учатся.

– Знаешь, как это называется? Повторение непройденного. Ох, не дай бог, Аля! Итог известен, увы.

– Ты о чем, ба? – небрежно спросила повеселевшая Аля: уф, гроза миновала! Какая же бабушка умница! И принялась за бутерброд – есть хотелось ужасно. – Завтра сварю борщ и накручу котлет, – заявила она. – Хватит нам сидеть на бутербродах.

– Ого, какая прыть! – проворчала бабушка. – Свари, свари. И Юре позвонить не забудь. Кстати, я точно в маразме. Он же подарок принес! – И бабушка ушла в комнату. – На, посмотри, – с укором сказала она. – Может быть, что-нибудь шевельнется.

– Ба! Ты опять? – Аля открыла длинный коричневый кожаный футляр. Там лежал браслет – тоненькая золотая цепочка, а на ней два кулончика или подвески. Одна – созвездие Девы, Алин знак, а вторая – буковка А.

– Мило, – равнодушно ответила она. – Ну спасибо.

– Мне? – возмутилась бабушка.

Ничего не ответив, Аля вышла. Телефон протащила к себе и набрала домашний номер товарища участкового. Хрипловатый женский голос ответил, что Юрика нет, и спросил, что передать.

– Спасибо, ничего. Я перезвоню, – ответила Аля, едва удержавшись от колкого «Юрику привет».

Ночью она вспоминала: Максим рассказывал о матери. Кажется, жалел ее, но называл дурой. Сама себе устроила эту «чахотку»: выскочила за молодого мужика, нарожала детей, ну и имеет по полной. Отец, по его словам, мужик неплохой, но подкаблучник:

– Бабу нашел дурную, скандальную. Боится ее, как последний мудак. Как слышит ее крик – втягивает голову! Ей-богу, натурально, в плечи! Картина смешная и одновременно очень печальная. Они оба неплохие, и мать, и отец, – задумчиво говорил Максим. – Только какие-то… Дурацкие, понимаешь? Сами все состряпали, своими руками. А теперь ноют. Ну а я им до фонаря, каждый занят собой. Они всегда были заняты только собой. А я уже типа вырос, большой и дурной, что с меня взять? Вот и болтаюсь как дерьмо в проруби. Любила меня только Муся. Но и она была… нет, хорошая! Только, как бы тебе объяснить? Любовь и заботу она понимала по-своему. Как могла, как умела. Баловала меня до невозможности. Ругалась с матерью. Та ее упрекала. А Муся всегда меня защищала – бросалась как на танк с гранатой. «Он самый лучший, он самый добрый, он самый умный, он самый талантливый». И больше ничего, понимаешь?

Какой там «талантливый»! В чем? Какой там «умный» – с тройки на двойку! Не потому, что тупой, а потому, что неинтересно. Школу я ненавидел. Да и «добрый» – какой я добрый? На саму Мусю орал, матери хамил, отца презирал и не скрывал этого.

Из института ушел – надоело. Так нет же, запихнули в другой. Еще хуже – строительный, вечерний! Какой из меня строитель? Я вам понастрою такого! К тому же вечерний. То есть днем работать, а учиться вечером, когда самая жизнь! Я там полгода не появляюсь – наверное, уже отчислили. Ну и слава богу.

От армии отмазали – низкий поклон. А, кстати, зря. Я бы своего балбеса не отмазал – может быть, там бы из него человека сделали. А эти нет, испугались. Мальчика будут бить, издеваться над ним.

Работаю? Ну да. Можно сказать и так. Временами. То папаша куда-то пристроит, то еще кто-то. Отец денег подкидывает, молодец. Мать тоже сует – то котлет миску, то блинчиков. В общем, не голодаю. Живу на даче. Для меня это не дача – для меня это дом. Я же там вырос. Только дача моя сыпется и разваливается – понятно, столько лет без ремонта. А у меня руки из жопы растут. Муся всегда работяг приглашала. Поставит бутылку, а те и рады стараться. «Максик! Не бери молоток – ударишь по пальцам! Максик, не бери пилу – получишь травму!» Вот такое «правильное» воспитание! Нет, я никого не обвиняю. Сам виноват. А вот что поспособствовали… Это да, как ни крути. Планы? Какие там планы… Ты не поверишь – надоело все до синих чертей. Видеть никого не могу. Все сливается, все одинаково. Каждый день как предыдущий. Все на одно лицо. А как что-то изменить, я не знаю. Если бы знать! Это самое главное, понимаешь? Знать, чего хочешь. А я… ущербный, наверное. У всех есть мечты, верно? Вот у тебя точно есть!

Аля кивнула.

– И вообще, вот ты – вижу, знаешь. Знаешь, чего хочешь. Знаешь, чего добиваться. К чему стремиться. Выходит, счастливая. Нет, я не смеюсь, я серьезно. Завидую.

Бедный мой, бедный! Совсем одинокий и никому не нужный. Дача эта… Она и тогда была полуразрушена, держалась на честном слове. Аля вспоминала шаткое крыльцо, облупленные подоконники, окна с трещинками, проржавевшую крышу.

Помнила, как бабушка уговаривала Мусю дачу продать. Та ни в какую: «Здесь вся моя жизнь». Может, Максиму ее сейчас продать и переехать в Москву? Да нет, на квартиру не хватит. Дом ничего не стоит – его только сломать. А участок – какая ему цена? Да и попробуй сейчас в кооператив вступить – нужны связи и взятки.

Бедный, бедный! Такой одинокий! И как Аля любит его!

Каждый день ждала звонка. А звонка не было. Зато позвонила Оля и вяло поинтересовалась, как Але понравился сейшен. Про Максима ни слова. И слава богу. Выходит, они не общались. А если и общались, то он не рассказал ей про их ночную прогулку.

У Оли было паршивое настроение, у Али такое же. Разговор быстро свернулся.

Да, и еще – браслетик Юрику надо вернуть! Обязательно вернуть. К чему ей эти обязательства? Вернуть и поставить точку. Все ему объяснить.

Начались занятия, днем кое-как отвлекалась. А вечерами было ужасно. По сто раз за вечер снимала телефонную трубку – есть ли гудок? Гудок был, а вот звонка не было.

Выходит, в очередной раз все напридумывала. Пора открыть глаза и начинать жить! Выйти замуж за Юру, хорошего человека, родить ребенка и забыть свою детскую блажь! Двадцать четвертый год, Алевтина Александровна! Пора бы.

В пятницу появилась мысль поехать в Кратово. Понимала, что глупость несусветная, невероятная. Может, он забыл на следующий день и их ночную прогулку, и саму Алю. А что было? Да ничего! Прошвырнулись по бульварам, посидели на скамейке. Поговорили. Но тосковала по Максиму так, что плакала по ночам.

В субботу зазвонил телефон. Неслась к нему, как на пожар, словно чувствовала. Не ошиблась. Сердце подсказало – это был он.

– Что поделываешь? А, домашние дела! Борщ? Ну ты даешь!

Она, сглатывая соленые слезы, варила обещанный бабушке борщ.

– Все, не буду тебя отвлекать. Дерзай дальше! Прямо чувствую запах чеснока! Ха-ха.

Аля испугалась, торопливо стала уверять его, я-то давно все сделала и с борщом закончила.

Вспомнила про гору тетрадей – да черт с ними! Впереди воскресенье, успеется. И снова что-то тараторила, словно оправдывалась.

Ей показалось, что он обрадовался:

– Освободилась? Ну шустро! Подумываешь, чем бы заняться? И я тоже. А приезжай сюда, в Кратово! Все желто-красное и оранжевое! Офигеть! Листья под ногами, запахи! Костры жгут на участках. Лично я запах дыма люблю! А ты?