Уходя от загадочного друга, он спрашивал:

— Я увижу тебя еще?

И неизменно получал один и тот же ответ:

— Если захочешь убить кого-нибудь.

Он уже не хотел. До того последнего случая…

— Я увижу тебя еще, Фобетор?

— Увидишь, Тай, — прозвучало, ломая годами устоявшиеся традиции.

И он увидел.

В последний раз Тайгер видел загадочного пленника лежащим в гробу, перед сожжением. Брат отца, проведший полжизни в коме, умер, не приходя в сознание. Белое лицо, напоминающее древнюю статую, без повязки. Но теперь полоса опущенных век и черных ресниц скрывала его глаза от семнадцатилетнего Тайгера.

— Ты же его совсем не знал, — говорили родственники, глядя на юношу, кусающего губы, чтобы сдержать слезы.

Он молчал.

«Я похоронил, развеял по ветру своего Фобетора», — думал он, глядя на дэймоса… человека, который сознательно запер себя в собственном подсознании, чтобы не вредить людям. «И я никогда не узнаю, какого цвета были у него глаза».

В тот же день он приехал по адресу, который помнил из далекого детства. Ему открыл немолодой человек. Высокий, крепкий, широкоплечий. На смуглом лице резкие морщины. Четыре поперечных на лбу, по три над скулами, глубокие носогубные складки и две на щеках. Словно время, вытесывая его жизнь, оставляло памятные зарубки. Но они не делали его старым. Так же как и абсолютно седые кудрявые волосы. Серо-голубые глаза внимательные и сосредоточенные, но веки кажутся чуть опухшими, словно он слишком много времени проводит во сне. Впрочем, он и проводил, как любой сновидящий.

— Я — Тайгер, — сказал юноша уверенно. — Меня прислал к тебе мой Фобетор.

— Ну, проходи, — безмерно удивленно произнес мастер снов.

Он жил на первом этаже многоквартирного дома. Вернее, высотное здание выросло на его доме — фундамент, а также портик и колонны древней античной постройки сохранились неизменными, из старого белого мрамора, который за прошедшие столетия покрылся сколами и вмятинами. Современные стены пытались маскироваться под благородную старину, но их идеальная геометричность и скупая строгость выдавали гораздо более поздний период застройки.

— Что здесь было раньше? — спросил Тайгер, проходя следом за хозяином через прохладный полукруглый вестибюль.

— Дом сновидящего, — ответил мужчина. — Здесь всегда жили мастера снов. И сто, и двести, и триста лет назад.

Он открыл дверь в просторную комнату, где не было ничего, кроме двух кресел, стоящих друг напротив друга, и низкой кушетки. Все, исключая мебель, было ослепительно-белым.

Тайгер на миг потерял ориентир. Казалось, пространство уплывает, размывая границу между низом и верхом. Пол переходил в стены, а те стекали на пол. И только три предмета из черного дерева цепляли взгляд.

Седые волосы сновидящего таяли на фоне снежных стен, черные зрачки приобретали свойства алмазного сверла, вбуравливаясь в глаза гостя.

— Ну давай проверим, что мне хотел сказать твой Фобетор.

Тайгер лег на кушетку и, чтобы избавиться от буйства белой пустоты, закрыл глаза. Он уснул и не видел снов. А когда пришел в себя, комната преобразилась. Под потолком открылся ряд окон, сквозь которые щедро лилось закатное солнце, раскрашивая безликую приемную живым оранжевым, красным и золотым.

— Ты — дэймос, — сказал ему сновидящий. Он сидел в кресле, вытянув ноги, и выглядел утомленным. — Танатос, если быть точным.

— Я не хочу это обсуждать, — жестко сказал ему юноша. — Я не хочу ничего об этом знать. Я пришел к тебе для того, чтобы ты научил меня.

— Чему ты хочешь, чтобы я тебя учил?

— Тому, что у меня должно получиться лучше всего, — неприятно улыбнулся Тайгер. — Убивать, ловить, выслеживать тех, кто этого заслуживает.

— Допустим, я соглашусь учить тебя. Но есть одна проблема…

— Все в порядке, — перебил его юноша. — Я уже со всем разобрался.

Он закатал рукав, демонстрируя последствия своей жесткой терапии.

Сновидящий подался вперед, прищурился, недоверчиво перевел взгляд на Тайгера.

— Ты сделал это… сам?

— Да, — ответил тот, застегивая пуговицу на манжете. — Когда понял, что не испытываю тех чувств, которые должны испытывать нормальные люди.

В тот день, когда юный дэймос осознал всю глубину своей социопатии, он пришел к Фобетору в легком недоумении.

— У меня проблема, — сказал он, едва очутившись в комнате без окон.

— Захотел убить кого-то? — повернул к нему лицо, перечеркнутое повязкой, узник.

— Нет. Я ничего не чувствую.

— В смысле?

— Сегодня брат сломал руку. Ему было очень больно. А мне было все равно. Ни жалости, ни сочувствия, ни желания помочь, ни стремления утешить, ни попытки отвлечь. — Тайгер один за другим загибал пальцы, пока они не сжались в кулак. — Хотелось, чтобы он перестал ныть, потому что раздражал меня. А потом возникло желание повторить эту боль кому-нибудь еще. Просто так, из любопытства. Это… ненормально.

— Хочешь излечиться?

— Хочу.

— Тогда я расскажу о упражнении. Серии упражнений. Ты молод. На тебя должно подействовать.

И он рассказал.

Выйдя из сна, Тайгер не торопясь приготовил все необходимое. Накачал из Сети картинок и роликов. Придвинул к столу удобное кресло, приволок из гостиной тяжеленную бронзовую жаровню, которую использовали лишь во время зимнего праздника Сатурналий. Высыпал в чашу брикет прессованного угля, облил жидкостью для растопки и поджег. Порылся в ящиках стола и нашел миниатюрную копию древнего штандарта, выполненную из металла. Он использовал ее как закладку прежде, теперь ей полагалось сыграть более важную роль.

Угли разгорелись. Тайгер уселся за стол, положил в раскаленную чашу железную чеканную полоску, подождал несколько минут и открыл первую картинку. Это была фотография женщины, сбитой машиной. Неподвижное тело, кровь, туфля отлетевшая в сторону. И снова никаких чувств.

Дэймос обернул ладонь рукавом пиджака, взял закладку из углей. Древний орел сиял огненным рубином.

Тайгер глубоко вздохнул, впился взглядом в фото и прижал раскаленный металл к руке. Боль была жуткой. Всеобъемлющей. Сжигающей. Дикой. Не поддающейся контролю.

Мир сжался до одной точки, в которой лежала умирающая женщина. Остальное — красная кипящая тьма.

Через целую вечность боль чуть утихла, съежилась до небольшой пульсирующей раны.

Неловкими пальцами Тайгер перелистнул картинку, теперь это был кадр исполнения решения военного трибунала в Бэйцзине. Второй раз захотелось обмануть. Не жечь себя раскаленным железом, приложить к коже уже остывшее. Но обман раскрылся бы очень быстро. Прежде всего им самим. И дэймос снова прижал к плечу пылающий штандарт…