Это был старый, крупный конь, который уже имел дело с детьми. Прямо видно было, как он думает: «О нет, опять!» – но стоял смирно, пока мисс Кэти, поставив ногу на ладони мисс Беатрис, взбиралась на него.

Она казалась такой малюсенькой там, наверху. Девочка огляделась по сторонам, словно мир оттуда казался другим. Я словно читала её мысли. Конь фыркнул и наклонил голову, чтобы Билли почесал ему нос. Мисс Кэти это не понравилось, и она дёрнула поводья, отчего Тринкет вскинул голову и встряхнулся, а потом фыркнул ещё раз и встал на дыбы.

– Мисс Кэти, – сказала миссис Беатрис, – если ты не хочешь, чтобы Тринкет был маленькой девочкой, не надо пытаться быть лошадью. Ты должна позволить ему быть самим собой, пока это не идёт вразрез с твоими желаниями, и не отказывать ему в маленьких удовольствиях. Когда ты на коне, ты уже не одна, вас двое.

Довольная сказанным, она повторила:

– Не одна, а двое.

Мисс Беатрис привязала верёвку к уздечке, и Тринкет пошёл по кругу, взметывая большими ногами пыль.

Ну что ж, так безопасней, о чём я больше всего и беспокоилась.

Когда мы вернулись домой и мать спросила мисс Кэти, как прошло катание, девочка ответила, совсем как большая:

– Верхом нас двое, я не одна.

У меня с лошадьми никогда не было контакта. Они представлялись мне «необходимым злом». Чернокожие могут быть наездниками и конюхами, они седлают, чистят и кормят лошадей, но не владеют ими. Лошади – как плантации: и то и другое – для белых.

Когда я поняла, что лошади не убьют мисс Кэти, я перестала ездить с ней. Кэррин и Сьюлин больше нуждались в няне, чем Кэти, поэтому она начала ездить в «Волшебный холм» сама и вскоре стала проводить там целый день.

На Святки мисс Сьюлин подхватила оспу, которая, естественно, передалась сестре. Мисс Кэррин так расчёсывала себя, что пришлось обмотать ей пальцы ватой. Тогда она стала рыдать от невыносимого зуда, пока не опухли глаза. Господин Джеральд уехал в Атланту купить девочкам подарки и привёз апельсины, которых я не видела с тех пор, как жила в Саванне.

Наступил февраль. Господин Хью Калверт ходил мрачный. Дело в том, что представители южан встречались с президентом Тэйлором в Вашингтоне, и тот сказал, что, если они выйдут из Союза, он лично направит войска против них. Господин Хью так разволновался, что понадобилось три стакана виски, чтоб успокоиться.

Весной у мисс Эллен подошёл срок очередных родов. Мы с Дильси и мисс Беатрис пришли помочь. На этот раз нам было как-то не по себе, и мы старались говорить о чём угодно, только не о ребёнке. Мисс Беатрис только и рассказывала о мисс Кэти и лошадях.

Ребёнок родился через двадцать минут после того, как отошли воды. Выскользнул, словно смазанный жиром. Он был мёртв. На головке были рыжие волосы. Когда его обмывали перед тем, как положить в гроб, я заметила, что с пальчиками на руках и ногах у него что-то не то, но никому не сказала об этом.

Господин Джеральд решил назвать его тоже Джеральдом. Но для меня он навсегда останется Рыжим.

Ребёночка похоронили в тени под деревьями рядом с братиком. А в Таре жизнь продолжалась. Вскоре после рождения Рыжего умер президент Тэйлор. Войны не получилось. Цены на хлопок поползли вверх. Мы пребывали в горе.

Следующей зимой мисс Эллен стала появляться на людях, но никто ни словом не обмолвился на эту тему, будто слова были проклятием.

Джеральд О’Хара родился в ясный сентябрьский день, в воскресенье. Живой. Мисс Эллен понадобился всего час, и малыш появился на свет. Я перерезала пуповину, но не стала закапывать её у двери кухни. С пальцами на ручках и ножках у него всё было в порядке, но вокруг него витала дымка, как и вокруг первого Джеральда. Мисс Эллен устала, но улыбалась, поэтому я не могла ничего сказать о дымке и притворилась, что счастлива в неведении. Дильси посмотрела на меня так, словно тоже видела дымку. Она из индейцев чироки. Никто не может сказать, что видит Дильси.

На следующее утро после рождения Джеральда пришло письмо от Неемии, в котором говорилось о кончине господина Пьера Робийяра. Перед смертью он послал благословение мисс Эллен.

Господин Джеральд отнёс письмо в спальню мисс Эллен и прикрыл дверь. Через час он вышел и сказал, что мисс Эллен отдыхает, и я принесла ей чаю в синей чашке Соланж.

После стольких лет у мисс Эллен остались глаза юной девушки. Мы обе расплакались. Я заранее поставила поднос, чтобы не уронить.

– Ох, – произнесла мисс Эллен.

– Милая…

– Он…

– Конечно. Господин Робийяр, он…

– Его больше нет, Мамушка. Как бы я хотела…

– Господин Пьер рад ребёнку, мисс. Он так рад, – сказала я.

Но как же тяжело было сказать о дымке, окутывающей маленького Джеральда, который лежал подле неё! Я просто ненавидела эту дымку! Так хотелось её прогнать!

Мисс Эллен так утомилась, что у неё закрывались глаза, но всё же она сказала, что мы поедем в Саванну, когда малыш Джеральд чуть подрастёт, и я согласилась. А что я ещё могла сказать?

Мисс Эллен попросила меня сообщить детям о поездке, но я притворилась, будто забыла об этой просьбе.

Мисс Беатрис подарила мисс Кэти своего жеребёнка, поэтому у мисс Кэти не было времени заниматься маленьким братиком. Сьюлин и Кэррин хотели взглянуть на малыша, но я не пустила их.

В Крыму, что где-то в Европе, шла война. Когда дети ужинали, господин Джеральд принялся рассказывать им о Крыме, потому что не хотел говорить о третьем Джеральде, который умер, не прожив и недели. Мисс Эллен ничего не могла сделать. Молодой доктор Фонтейн оказался бессилен. И травы Дильси не помогли. Я смешала серу с топлёным жиром и попыталась дать младенцу на кончике пальца, но он был слишком слаб.

Мисс Эллен спала, когда ребёнок умер. Он приткнулся под рукой матери, открыв крошечный ротик. Я прикрыла его голубые глазки, но когда попыталась вытащить его, мисс Эллен резко села и вырвала его у меня. Она лучше знала, что делать, но руки её безвольно упали, как осенние листья.

– Больше никаких детей, Мамушка. С меня довольно.

– Да, мисс.

Я не сказала, что господин Джеральд так и останется без сына, потому что нельзя было говорить.

Я обмыла маленькое тельце, которое пробыло с нами слишком мало, чтобы успеть запачкаться. Спела старинную песню, обращаясь к ласковым духам, которые заботятся о малышах и других беспомощных маленьких созданиях. Мне не хотелось называть этого мальчика Третий, но это имя застряло у меня в голове.

Господин Джеральд всю ночь просидел в гостиной с графином, и никто не смел туда войти.

На следующий день мисс Эллен встала с постели. Она была бледна и измучена, но работа не терпит отлагательств, даже если умирает ребёнок.

Большой Сэм вырыл могилу для него рядом с братьями, Элайджа сделал кедровый гробик. Джеральд с Эллен не стали звать священника; они бы не вынесли этого. Утром, когда мы собрались, над деревьями клубился туман. Всё замерло в ожидании: урожай хлопка, лошади, фургоны, мешки. Мужчины стояли, сняв шляпы, женщины повязали лучшие платки. Порк со всей торжественностью нёс маленький гроб. Господин Джеральд держал мисс Эллен за руку, а Большой Сэм стоял позади неё на случай обморока. Порк в своих самых приличных брюках опустился на колени, чтобы положить гроб в яму. Кэррин готова была разрыдаться, но мисс Кэти крепко сжимала ей руку, словно сдерживая. После похорон господин Джеральд отправился очищать хлопок, а мисс Эллен – в кабинет, где занялась счётными книгами, я же пошла с девочкам наверх, в детскую. У двери мисс Кэти обернулась ко мне: