– Но почему ты все эти годы жила под именем Эллы? – спрашиваю я.

– Перед смертью Элла дала мне свое удостоверение личности. Мне не хотелось его брать, но только с ним я могла безопасно выехать из города. Сначала я использовала его, чтобы сойти за нееврейку. После войны я решила сохранить ее имя и прожить свои дни в память о ней. Сэди Голт была мертва; у нее не было никого. Но Элла Степанек могла начать все сначала. Я поехала в Париж, чтобы сообщить брату Эллы, Мачею, что с ней стало. Я поселилась там и осуществила свою мечту – поступила в медицинский. Сейчас я на пенсии, а до этого работала педиатром.

– Ты не сразу вернулась в Краков после войны?

Она покачала головой.

– После падения коммунизма Мачей смог вернуть дом своей семьи и дом Эллы в Кракове. До этого, когда их мачеха была арестована как коллаборационистка, дом отошел правительству. Мачей оставил мне дом после своей смерти. Это очень красивый дом, он находится неподалеку. Но я в него так и не въехала. Было слишком много болезненных воспоминаний. Я продала его. Теперь у меня маленькая квартирка. – Она пристально смотрит на площадь. – В каких только частях света я не жила. В конце концов я вернулась домой. Было странно возвращаться сюда после стольких лет за границей. Но моя душа чего-то жаждала. Теперь мой дом здесь.

Я завидую ее умиротворению и спокойному чувству примирения с прошлым.

– Что же случилось с мачехой Эллы, с коллаборационисткой? – спрашиваю я. Эта женщина ничего для меня не значит, и все же мне интересно собрать все недостающие фрагменты.

– Она умерла в тюрьме до суда. Она не была порядочным человеком и причинила Элле много боли. Тем не менее это был печальный конец, и я бы ей этого не пожелала.

Я пытаюсь осмыслить все, что узнала. Мы с сестрой прожили все эти годы, не зная о существовании друг друга. Столько времени было упущено.

– Расскажи мне, – говорю я, придвигая ближе свой стул. – Все мне расскажи. – Я нашла не только сестру, но и кладезь информации о семье, которую никогда не знала, и способ заполнить пустые страницы истории, которые, как я думала, утеряны навсегда. – Я хочу узнать все о наших родителях, о жизни нашей семьи до войны. – Я хочу знать больше, а не только как они умерли. Я хочу понять, как они жили.

Но Сэди отрицательно качает головой.

– Я не могу просто рассказать тебе. – Я задаюсь вопросом, может быть, как и у многих выживших, прошлое слишком болезненное, чтобы рассказывать о нем. Она встает, будто собираясь уходить. Во мне поднимается тревога. Мы потеряли так много лет. Возможно, уже слишком поздно. – Давай я лучше покажу. – Она протягивает мне руку.

Я встаю.

– Я хотела бы увидеть место, где наша семья жила до войны.

– Я могу показать тебе, где была наша квартира до войны, и даже место, где мы жили в гетто, – предлагает она.

– А канализацию? – Хотя это и звучит жутко, где-то в глубине души я жажду увидеть это ужасное место, где я родилась, незыблемую часть нашей истории.

– Боюсь, что нет. Ее заварили давным-давно. Я и сама думала вернуться туда. Но это даже к лучшему.

Я киваю. Хотя я и родилась в канализации, это место – не то, кто мы есть, а всего лишь крошечная часть нашей богатой, насыщенной жизни. – Есть и другие места, – добавляет она. – Места, где мы с папой гуляли, играли, а также мемориал в гетто.

Крохотные кусочки, размышляла я, которые наконец соберутся в головоломку нашей семейной истории.

– У тебя были дети?

– Нет, я так и не вышла замуж. У меня никогда не было собственной семьи – по крайней мере, до сих пор. – Она сжимает мою руку. – Я одна. – Она лучезарно улыбается, но в ее голосе ощущается нотка, которая сообщает мне, что она беспокоится больше, чем хотела бы признать.

– Больше нет. – Ее пальцы переплетаются с моими, кожа ссохлась, но хватка крепкая и сильная.

Затем я замечаю кулон, спрятанный у нее за воротником.

– Что это? – спрашиваю я.

Сэди снимает цепочку с шеи, чтобы показать маленький золотой кулон с еврейскими буквами, составляющими слово чай. Сэди решила прожить свои дни под именем Эллы, но все же она не полностью отреклась от еврейской веры нашей семьи.

– Это принадлежало нашему отцу. Элла спрятала его для меня во время войны, и потом, в конце, я забрала его. – Она тянется к шее и расстегивает застежку, а затем передает ее мне. – Теперь это твое.

– В этом нет необходимости, – возражаю я. – Это же твое. – Но это единственная реликвия моей семьи, и я втайне ликую, когда она сжимает мои пальцы вокруг него.

– Наш, – поправляет она. – Пойдем. Здесь так много всего интересного. Лучше мы начнем сейчас, хотя уже поздно.

На мгновение я сокрушаюсь.

– Я завтра улетаю. – Когда я это произношу, я понимаю, что улечу отнюдь не так скоро после обретения сестры. Совместное восстановление истории нашей семьи – это не однодневная история, а дорога, которую мы со временем проложим, камень за камнем, сейчас, пока еще можем. – Мне придется продлить проживание в отеле.

– Останься со мной, – настаивает Сэди. – У нас будет больше времени, чтобы наверстать упущенное. У меня прекрасная квартира в Еврейском квартале.

– Оттуда видны звезды? – спрашиваю я. По неведомой причине астрономия всегда была моей страстью.

– Все они, – улыбается она. – Пойдем, я покажу тебе.

На эту книгу меня вдохновила реальная история маленькой группы евреев, переживших Вторую мировую войну в канализациях города Львова на территории Польши. Сюжет книги, действия которого происходит в Кракове, полностью вымышленный. Тем не менее я старалась правдиво описать мужество этих храбрых людей и тех, кто им помогал, и как можно точнее описать все, что помогло им выжить. Советую прочитать научно-популярную книгу Роберта Маршалла «В канализациях Львова», если захотите больше узнать об их реальной истории.

Эта книга во многом, как и сам 2020 год, казалось обреченной с самого начала.

Эпопея началась в декабре 2019 года, когда (если уж честно) я отдала книгу, которая была не совсем хороша, своему редактору. Мы согласились, что мне нужно, по сути, написать все заново, чего я раньше никогда не делала. После пятиминутных стенаний я напомнила себе цитату из второй части «Крестного отца»: «Это бизнес, который мы сами себе выбрали», и приступила к стоящей передо мной задаче. Я выбросила девяносто процентов книги и сломя голову бросилась переписывать, чтобы достичь немыслимой цели – завершить книгу через пять месяцев. Поэтому из тех писателей, кто встает в пять утра, мне пришлось перейти в те, кто встает в четыре.

В процессе пересмотра я решила перенести действие книги в Краков, в Польшу, и наметила себе командировку туда. (В молодости я несколько лет прожила в Кракове. Но по семейным обстоятельствам я не была там почти двадцать лет.) Я купила билет на 11 марта 2020 года – в ту самую неделю, когда разразилась пандемия COVID-19 и международные рейсы повсюду отменялись. Отмена моего рейса обернулась удачей – так как в день отлета в Польшу я оказалась в больнице с острым аппендицитом! После выписки я обнаружила, что в мире локдаун и карантин из-за COVID-19 действует в полном объеме. Как и многим из вас, мне пришлось приспосабливаться к новой реальности: дистанционно преподавать, учить дома своих троих детей и в то же время заканчивать эту книгу.