— Вижу, ты совсем не моряк?

— Не совсем, — согласился Катон. — Однако за последние дни успел досыта наплаваться по волнам.

— Ну, беспокоиться не о чем. Шторм выдохся. — Наварх окинул взглядом горизонт и принюхался к воздуху. — Нас ждет отличная погода, и мы доберемся до Крита самое большее за три дня.

— Ты умеешь по запаху предсказывать погоду? — удивился Катон.

— Нет. Однако мои пассажиры меньше волнуются, если так думают, — подмигнул наварх.

Катон перешел на корму, чтобы попрощаться с Александрией. К полудню город и берег исчезли за горизонтом, однако маяк все еще был виден, и легкий ветерок наклонно уносил дым сигнального костра к небу.

Отличная погода способствовала продвижению флота, и берег Крита показался вдали к вечеру третьего дня. Внимательно осмотрев берег, наварх определил место будущей высадки и отдал приказ повернуть на запад и следовать вдоль берега к Матале.

— Завтра придем в порт, — объявил он Катону и Фульвию, разделявшим с ним трапезу в крохотной каютке. Он обратился к Катону: — Так ты говоришь, что порт был разрушен волной. А насколько тяжелыми были разрушения?

Прожевав кусок хлеба, Катон проглотил и ответил:

— Особо-то целого ничего не осталось, — припомнил он. — Склады и пристани снесло почти полностью. На берегу и в заливе осталось много поломанных кораблей, но берег по другую сторону бухты чист. Мы можем высадить войско именно там.

— Отлично, — согласился Фульвий. — То есть, насколько тебе известно, нашей высадке никто не будет препятствовать.

— Нет. Если только в Матале ничего не случилось.

— А такое возможно?

Катон покачал головой:

— Я сомневаюсь в этом. В случае прихода мятежников гарнизону было приказано укрыться с горожанами в акрополе. Там удобно обороняться. Без осадных машин бунтовщикам трудно будет взять его. Нет, нам ничто не помешает высадиться в Матале.

— Приятно слышать, — отметил Фульвий. — И как только колонна окажется на марше, мы немедленно разделаемся с этим твоим гладиатором. Сам увидишь!

Солнце уже высоко поднялось на небо, когда флот следом за «Тритоном» вошел в гавань. Наварх не стал рисковать и отправил на нос корабля двух дозорных, высматривать в воде опасные предметы и обломки, принесенные волной или землетрясением. Моряки и легионеры Двадцать Второго облепили борта судна, с любопытством, не веря своим глазам, рассматривая разрушения. Впервые с момента отплытия из Александрии Катон заметил на лице Фульвия отпечаток растерянности.

— Никогда не видел ничего подобного, — пробормотал ветеран. — Порт буквально стерли с лица земли. — Он повернулся к Катону. — Выходит, что ты не преувеличивал, рассказывая об этой волне.

— Нет. И это только начало. — Катон указал в сторону берега. — То, что осталось от города, там наверху, и как только ты увидишь эти развалины, то поймешь, какой удар обрушился на остров.

Продолжая обозревать картину опустошения, Фульвий медленно покачал головой.

Когда военный корабль вошел в бухту, Катон подошел к наварху и указал на корпус «Гора», так и оставшийся у кромки воды:

— Правь туда. Дно здесь песчаное и отлогое…

Наварх кивнул и приказал кормчему изменить курс, после чего «Тритон» изящно развернулся, ритмично взмахивая веслами. Фульвий все еще глядел на руины.

— Странно, — негромко промолвил он. — Никаких признаков жизни. Кто-нибудь должен был уже заметить нас и доложить командиру гарнизона… поднять горожан, наконец.

Катон снова глянул в сторону порта.

— Ты прав. Нигде ни души…

— Значит, после высадки будем действовать осторожно, — решил Фульвий. — На всякий случай.

Их прервал рык наварха, велевшего свободным членам команды, корабельной пехоте и легионерам отойти на корму, за мачту. Пока люди исполняли приказ, таран неторопливо поднялся из воды, и после нескольких гребков наварх приложил руки рупором ко рту:

— Убрать весла! Готовься к высадке!

Весла подняли из воды и убрали, корабль еще какое-то время продолжал движение вперед. Палуба слегка дрогнула, когда киль коснулся песчаного дна, которое постепенно остановило движение корабля.

— Пехота вперед! Опустить трап!

Пока корабельные пехотинцы спускали узкие трапы через прорези в бортах на носу, рядом к берегу приставали другие военные корабли. Глянув назад, на вход в бухту, Катон увидел, как под почти убранными парусами пробираются в гавань транспорты. Будучи слишком большими, чтобы приставать к берегу, они должны были становиться на якорь и ожидать, пока меньшие суда разгрузят на берег людей, коней и снаряжение.

Центурион Фульвий уже надел шлем и застегивал ремешки. Он кивнул Катону.

— Надевай панцирь. Придется послать парней на разведку сразу же, как только мы высадимся на твердую землю.

Надев кольчужный нагрудник, Катон нацепил меч и надел шлем, после чего присоединился к Фульвию и легионерам, собиравшимся у трапов. Помимо экипажа каждый военный корабль перевозил две центурии легионеров, которые стремились как можно быстрее сойти на землю после нескольких дней, проведенных в тесноте на открытой палубе. Корабельная пехота уже сошла на берег и выстроилась на песке в боевой строй. Удовлетворившись готовностью своих людей, Фульвий отдал приказ:

— Так что, ребята, сходим на берег. По трапу спускаемся по одному, если только кто-нибудь из вас не хочет хлебнуть морской водички.

Похохатывая и улыбаясь, легионеры следили за тем, как осторожно спускались на песок по узкому трапу двое первых. Фульвий вновь бросил взгляд на порт.

— По-прежнему никого. Я бы сказал, что меня это уже немного тревожит.

Катон не ответил, однако внутренности его уже сжались в комок, когда он позволил себе прикинуть возможные причины подобного молчания и тишины в порту. Стоя у борта, он дожидался своей очереди высадиться на берег, а потом следом за Фульвием спустился на песок. Оптионы уже строили легионеров, высадившихся с военных кораблей. Как только первая когорта оказалась построенной, Фульвий отдал приказ выступать, и легионеры настороженно направились по берегу к порту, следуя тем же самым путем, что и Катон, после того как раненый волной «Гор» прихромал в гавань. Когда когорта оказалась у самого порта, легионерам пришлось нарушить строй, чтобы обследовать развалины и груды мусора. Невзирая на топот и звон оружия пяти сотен солдат и редкие команды, никто из местных жителей не вышел на звук. Зловещее предчувствие становилось все сильнее, и Катон положил ладонь на рукоять меча, сопровождая Фульвия вверх по неглубокому ущелью к городу.

На пустых улицах царило безмолвие, и когда показался акрополь, Катон посмотрел вверх, но на стенах не было видно дозорных, как и стражников возле остававшихся открытыми настежь ворот. Единственным признаком жизни служило небольшое облачко черных птиц над акрополем.