Придворные, которых приветствовала девушка, склонили головы, переводя взгляд с нее на Риэль и обратно, бормоча короткие приветствия, и поспешно скрылись среди деревьев. Отойдя на несколько шагов, Риэль услышала их возмущенный шепот.

Ее захлестнула жаркая волна ярости.

– Потерпи еще немного, – тихо сказала Людивин. Но лишь миновав внешние сады всех семи храмов, она, наконец-то, свернула с храмовых дорожек на узкую боковую улочку.

Риэль почувствовала облегчение, когда они оказались в тени жилых домов, теснящихся над их головами.

– Так ты не собираешься меня наказывать? – Риэль вытерла пот с лица рукавом, руки ее дрожали.

– Нет, – спокойно ответила Людивин, ведя подругу по мощенной булыжником дороге. Пятна тусклого света от факелов, воткнутых в скобы на стенах, освещали их путь. Первый Великий Магистр Храма Огня еще много веков назад создал особые факелы для освещения улиц в районе храмов, которые зажигались сами по себе с наступлением темноты. – Если бы ты хоть на минуту перестала паниковать, то давно поняла бы, что я пытаюсь тебе помочь. И, пожалуйста, накинь капюшон.

– Помочь мне?

– Мы встретили сейчас с тобой сотни людей, – сказала Людивин, накидывая капюшоны на их головы, чтобы скрыть лица. – А что еще гораздо важнее, они видели нас вдвоем. Они видели, как две подруги, рука под руку, неспешно прогуливались по садам, точно так же, как в любой другой вечер. Даже если это сможет погасить хотя бы малую часть сплетен, которые распространяются сейчас по городу, это будет весьма полезно тебе, Одрику и мне.

Людивин потянула Риэль вниз по узкой лестнице, которая вела в Нижний квартал. Они шли с опущенными по самые глаза капюшонами, склонив головы, чтобы не встречаться взглядами с прохожими. Эвилин и двое охранников неотступно следовали за ними.

– Не знаю, оправится ли когда-нибудь мой отец от увиденного, – тихо сказала Людивин, – но я, по крайней мере, могу на людях открыто выражать тебе свою поддержку как можно чаще, и таким образом мы положим конец этим слухам.

– Зачем ты это делаешь? – Сквозь пелену слез Риэль смотрела на кончики своих туфель, то и дело выглядывающие из-под платья, пока она спускалась по ступенькам. – Ты ведь должна меня ненавидеть.

Людивин нетерпеливо вздохнула.

– Риэль, посмотри на меня. – Она остановилась на закрытой площадке, где лестница резко поворачивала направо, и взяла обе руки Риэль в свои.

Когда Риэль встретилась со спокойным взглядом Людивин, острая боль в груди лишила ее дыхания.

– Прости, – прошептала она, прерывающимся голосом. – Пожалуйста, прости меня.

– Скажи мне: как ты считаешь, я люблю Одрика?

Риэль моргнула, застигнутая врасплох.

– Что? Я…

– Разумеется, я люблю его. Мы кузены и друзья, и я знаю его всю свою жизнь. Он – моя семья. Но люблю ли я его так же, как ты? Конечно, нет.

Риэль даже рот открыла от удивления.

– Я… Лю, о чем ты говоришь?

– И я знаю, что Одрик испытывает ко мне те же самые братские чувства. Но если ты спросишь, хотелось бы мне, чтобы вы пришли ко мне обсудить все, как цивилизованные люди, вместо того чтобы терять рассудок и валяться полуголыми в садах на виду у всех? Да, мне бы очень этого хотелось.

Риэль готова была умереть от стыда прямо здесь, на лестнице.

– Лю, мне очень жаль, правда. Не знаю, что на нас тогда нашло.

– На самом деле ты все прекрасно знаешь. Ведь ты влюблена в него, а он в тебя, и вы давно уже отчаянно хотите целовать и ласкать друг друга, но запретили себе даже думать об этом. Вы должны были сорваться, это был лишь вопрос времени. Если бы ты только знала, насколько утомительно было все это время делать вид, что я не замечаю, как вы ходите друг вокруг друга с голодным видом!

– Но он не… – Неужели потрясения этого вечера еще не кончились? – Мы не…

– Прекрати оправдываться. Эти ваши взгляды не менее красноречивы, чем сцена в саду, когда вас застали полураздетыми.

– Премилостивые Святые, Лю! – Риэль потерла лоб рукой. – Почему ты нам ничего никогда не говорила, что обо всем догадываешься? Я не думала… то есть, хочу сказать, я очень надеялась, но…

Людивин насмешливо улыбнулась.

– Наблюдать за вами было утомительно, но и забавно тоже. Я просто не могла устоять перед искушением. Жизнь при дворе по большей части так безнадежно скучна!

Риэль всплеснула руками.

– И что, ты бы тоже предпочла подождать и открыть нам правду в день вашей свадьбы, так, что ли?

– О, нет, я бы поговорила с вами задолго до нее. – Людивин взяла Риэль под руку и продолжила вместе с ней спускаться по лестнице. – Но пока не хотелось портить себе удовольствие. Хотя, признаюсь, – тут голос Людивин стал довольно мрачным, – теперь я сожалею, что не сказала вам об этом раньше. Я могла бы избавить нас всех от многих неприятностей. А теперь…

– И что теперь будет? – спросила Риэль, когда они шли уже по другой тихой улице. – Теперь, когда твой отец видел нас?

– Конечно, он обо всем расскажет королю, – сказала Людивин, – и будет настаивать на том, чтобы помолвка осталась в силе.

Горло Риэль болезненно сжалось.

– Ну разумеется.

– Думаю, он постарается сделать твою жизнь не особенно приятной. Как и моя тетя, королева.

– А разве они когда-нибудь делали мою жизнь особенно приятной?

– Тут есть некоторые тонкости… – Людивин, прищурившись, посмотрела на темнеющую дорогу под их ногами, на тесные ряды высоких каменных домов над головой. – Но если говорить серьезно, Риэль… прошу тебя, пожалуйста, не испытывай ничье терпение, только не сейчас, когда все и так напряжены до предела. Подожди, пока отец остынет, прежде чем совершить какой-либо вызывающий поступок.

Риэль искоса взглянул на Людивин, ее нервы были натянуты как струны. Ведь Людивин не могла знать о том, что она задумывала осуществить во время испытания тенями, не так ли?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Тебе надо достойно пройти испытание. Повиноваться во всем Архонту.

– И держаться подальше от Одрика?

Людивин обернулась к подруге, ее лицо было полно жалости.

– Я даже не собиралась просить тебя об этом.

– Но я должна, – прошептала Риэль. Она произнесла это с такой тоской, что, казалось, ей даже говорить было трудно. – Я все испортила, да? Это я во всем виновата…

– Насколько я понимаю, – суховато заметила Людивин, – в поцелуе участвуют двое. И если и можно говорить о чьей-то вине в данном случае, то не только о твоей.

Риэль вслед за Людивин спустилась вниз, на узкую тропинку, ведущую через сад. Каменная арка, увитая цветущим плющом, вела в ухоженный квадратный дворик перед небольшим домом, скрытым в тени деревьев. Фонарь на каменной стене освещал лишь широкую черную дверь с медной ручкой и потускневшую серебряную вывеску, на которой были выгравированы ступка, пестик и пучок листьев. Людивин остановилась под аркой.