– Я попробую, – произнесла она, наконец, и пожала протянутую Нави руку. – Это все, что я могу обещать.

Нави ласково улыбнулась ей.

– Это щедрый дар, и я благодарю тебя за него. А теперь… – она подняла брови и кивнула на дверь. – Могу я его впустить?

– Давай-ка лучше я это сделаю.

С этими словами Элиана прошла к двери в ванную комнату и резко распахнула ее с дерзкой улыбкой на лице, которая, впрочем, мгновенно исчезла при виде стоявшего там Саймона. Кроме холщовых льняных штанов, сидевших низко на его бедрах, и кремового цвета полотенца, небрежно переброшенного через плечо, на нем ничего не было. Его взъерошенные пепельные волосы потемнели от воды, а его израненная кожа… Элиана не могла оторвать от нее взгляд. Серебряные нити шрамов и бледно-розовые пятна тонкой кожи – следы ожогов были разбросаны по его груди и животу и тянулись ниже пояса.

На какое-то мгновение Элиана опешила. Интересно, что с ним случилось в прошлом – кто нанес ему эти страшные ожоги и раны, – каким он был в детстве, до того, как ужасы этого мира обрушились на него?

– Ну надо же! – насмешливо проговорил он, и глаза его светились неподдельным весельем. – Впервые вижу, чтобы малышка Ужас лишилась дара речи. Похоже, ты знаешь, как порадовать мужчину.

Элиана открыла рот и тут же захлопнула его. Щеки ее пылали от смущения. Судорожно пытаясь придумать какой-то остроумный ответ, она не нашла ничего лучше, как изречь:

– Наверное, ты заявился сюда, чтобы поглазеть на меня голую. – И сама поморщилась от собственной глупости.

Но Саймона это не обескуражило. Он лишь улыбнулся.

– О, Элиана, – произнес он, и голос его потерял игривость. – Я бы хотел гораздо большего, чем просто поглазеть…

Взглянув на нее долгим красноречивым взглядом, он проскользнул мимо нее в ванную комнату, а она осталась стоять там в одиночестве, ощущение от прикосновения его пальцев все еще приятно щекотало ее руку.

Странно, почему он так выбивает ее из равновесия, не говоря уже о странной реакции ее тела, соскучившегося по мужским ласкам, на его прикосновения. Когда он находился рядом, у нее иногда возникало необъяснимое ощущение чего-то до боли знакомого, но забытого.

Так же, как в своих видениях, когда она стояла на террасе дворца в Селдарии и, увидев перед собой Императора, испытала необъяснимое ощущение правильности происходящего и своей принадлежности к этому миру – ей вдруг показалось, что между ней и Саймоном существует какая-то непостижимая связь.

Такое чувство, подумала она с изумлением и раздражением, что я, наконец, оказалась дома.

Вечером того же дня, когда лорд Совилье застал их в садах вдвоем с Одриком, Риэль покинула библиотеку Храма Ночи с воспаленными от напряжения глазами – ей пришлось перечитать слишком много книг о материальной природе и свойствах теней, а также о жизни святой Тамерин Хитроумной – так тщательно и подробно описанной Слоан, что трактатов, посвященных повелительнице теней, было не меньше, чем остальных книг.

Плечи Риэль ломило от многочасового сидения над фолиантами, а нервы казались оголенными до предела. Она могла думать лишь о том, чтобы поскорее спрятаться от всех в тишине своих покоев и еще о кусочке свежего пирога с корицей, который, как обещала Эвилин, должен ждать ее на прикроватной тумбочке.

Но, по крайней мере, теперь, когда до испытания тенями оставалось всего два дня, план, который все это время медленно созревал где-то на задворках ее сознания, окончательно оформился.

Захлопнув за собой двери библиотеки, Риэль вышла, – Эвилин и еще двое телохранителей тут же встали по бокам и сзади от нее, – затем повернулась и замерла.

Прямо напротив дверей в коридоре на кушетке с гнутыми железными ножками сидела Людивин, явно ее поджидающая. Золотистые волосы девушки волнами падали на спину. Серое платье из мерцающего шелка было отделано искусной вышивкой в бордовых, темно-синих и красновато-коричневых цветах – цветах Дома Совилье.

– О! – в растерянности произнесла Риэль в качестве приветствия.

Людивин встала с легкой улыбкой на лице и протянула ей руку.

– Пойдем со мной, Риэль.

– Я… не хочу.

Людивин заставила ее взять себя под руку.

– Я настаиваю.

Риэль растерянно оглянулась на Эвилин, чья рука тут же легла на рукоять меча. Но телохранительница лишь мрачно ей кивнула. Разумеется, она и оба других охранника будут рядом с ней.

Поэтому Риэль глубоко вздохнула и покорно пошла с Людивин вниз по лестнице, по тихим темным коридорам Храма Ночи, пока не оказалась в центральной часовне. Десятки верующих собрались здесь, чтобы помолиться, – они сидели на бортиках черных мраморных фонтанов, на подушках на полу и скамьях. Некоторые опустились на колени у подножия статуи святой Тамерин, стоявшей в центре зала. С кинжалами в руках святая смотрела сквозь отверстие в потолке на темнеющее фиолетовое небо.

При их появлении в переполненной часовне все обратили на них взгляды, прервав свои молитвы.

Наступившая вмиг тишина была оглушительной. Но шепот, поднявшийся мгновение спустя, был еще хуже.

Риэль уперлась каблуками в пол, отказываясь идти дальше.

– Лю, пожалуйста, не поступай так со мной.

– Да ладно тебе, – пробормотала Людивин. – Мы просто немного прогуляемся. Что в этом плохого?

Делать было нечего, и Риэль позволила Людивин провести себя через зал. У ног святой Тамерин Риэль и Людивин преклонили колени, поцеловали свои пальцы и прикоснулись ими ко лбу. Людивин бормотала приветствия всем, мимо кого они проходили. Риэль пыталась делать то же самое, пыталась улыбаться, но ее голос звучал сдавленно, а улыбка была настолько неестественной, будто ее прибили к лицу гвоздями.

После того, как они покинули Храм Ночи, Риэль уже больше не могла сдерживаться.

– Так ты не собираешься со мной говорить? – с отчаянием прошептала она, когда Людивин провела ее через один из внешних садов Храма. Там распустились цветы молчания, росшие вдоль мощеной дорожки – они всегда цвели ночью, и их жемчужно-белая, словно звезды, пыльца светилась в сумерках. – Мы что, так и будем молча бродить по городу, пока я не потеряю сознание от напряжения и неизвестности? Такое наказание ты мне придумала?

– Пожалуйста, успокойся и веди себя как обычно, – прошептала Людивин. – Добрый вечер, лорд Талан, леди Эсме. Как прекрасны цветы молчания в это время года, не правда ли?