Перо прошлось по моему носу, мне стало щекотно. Я чихнул и отодвинулся подальше и от пера, и от дочки. Ее это нисколько не смутило. С сияющими глазами она лишь удобнее устроилась на моей кровати, поджав под себя ноги.

– И дело не только в пере, – сказала она уже более серьезно. – В гостинице творятся странные вещи. Все словно с ума посходили. Я спустилась к повару, чтобы напомнить ему про рыбку к завтраку, а он про нее забыл. Представляешь? И вообще он вел себя как-то странно. Потом в кухню пришла Мэгги Хиллман. У нее кончик носа блестел как отполированный, но мне показалось, что она плакала. А мистер Митчелл носился по отелю как бешеная курица. Затем вниз спустились мисс Хейвуд и мистер Ашер. Оба заявили, что хотят уехать немедленно. Но там был еще этот смешной долговязый полисмен – сержант Барнс. Он сказал, что из гостиницы никому нельзя уезжать. Они начали спорить, дошло до ругани, и мистер Митчелл тоже сквернословил. Почему-то постояльцы все повторяли, что в отеле оставаться опасно, но тут же замолчали, когда заметили меня. Я спросила, в чем дело. А они на меня уставились с таким смешным видом, словно испугались. Мое перо им почему-то не понравилось…

Непосильно длинная для нее тирада оборвалась, потому что на продолжение не хватило дыхания. Дон сделала паузу, а потом добавила:

– Что случилось, папа? Почему они так хотят уехать? Мы же не собираемся уезжать, верно? По крайней мере я уж точно остаюсь. И мы не смогли бы, даже если захотели, потому что сержант Барнс запретил. Это он сделал очень кстати. Так ты знаешь, в чем дело, папочка?

Есть многочисленная категория родителей, которые полагают, что детям нельзя рассказывать о темных сторонах жизни. Лично я никогда к ним не принадлежал. Впрочем, отчасти это объяснялось просто: от Дон невозможно было ничего скрыть. Она непременно все узнала бы, стоило ей только захотеть удовлетворить свое любопытство.

– Да, – ответил я. – Мне известно, в чем дело. Ты помнишь гувернантку Бобби – Нелли Вуд? Так вот, прошлой ночью с ней кое-что произошло. Она умерла. И некоторые хотят уехать, потому что не всем людям нравится оставаться в том месте, где кто-то только что умер.

Дон часто заморгала.

– Красивая такая девушка со светлыми волосами? Она еще больно щипала Бобби, если он начинал ковырять пальцем в носу. Я ее не раз ловила на этом, – отпустив столь критическое замечание, моя дочь пощекотала пером собственный нос, а потом продолжила совершенно невозмутимо: – Разве не странно, что люди умирают? Она, например, очень плохо плавала. Баку то и дело приходилось бросаться спасать ее. Она, должно быть, утопла? То есть я хотела сказать – утонула. Так?

Я давно оставил попытки внедриться в глубины психологии своей дочери и изучить их. По каким-то ей одной ведомым причинам Дон не желала особенно печалиться из-за смерти Нелли Вуд, а лично меня такой подход вполне устраивал.

– Да, вполне возможно, – промямлил я в ответ.

Дон посидела еще недолго, любуясь своим ужасным пером. А потом полезла в карман джинсов и достала основательно помятое письмо.

– Чуть не забыла о нем. Мистер Фэншоу остановил меня на лестнице и попросил передать тебе это. – Она тряхнула головой, откинув назад волосы. – Вероятно, там сообщение для тебя, что Нелли Вуд умерла, и приглашение почтить своим присутствием похороны, которые состоятся в местной церкви в 18:00, или что-то в этом духе. Как приглашение на свадьбу, что мы получили перед самым отъездом из дома.

При этом моя дочь изобразила почти ангельское выражение на своем личике. Поистине, маленькие девочки – существа странные и порой пугающие.

Я вскрыл неопрятный конверт, достал листок Вирджила Фэншоу, исписанный простым, очень далеким от художественного почерком, и прочитал следующее:

Я сложил письмо и сунул в конверт.

Дон смотрела на меня с нескрываемым интересом.

– Это приглашение, папа?

– Нет, приставала ты моя дорогая. Мистер Фэншоу просит, чтобы ты этим утром присмотрела за Бобби. Не хочешь сходить и привести его сюда? Но только ради всего святого, не рассказывай ему ничего о Нелли Вуд.

– Присмотреть за Бобби! – Лицо Дон загорелось от радости. Она даже захлопала в ладоши. – Как хорошо! Это будет просто чудесно.

Но затем она вдруг погрустнела.

– В чем проблема? – спросил я.

– В пеламиде, – ответила она. – Пап, а не можем мы забрать Бобби после завтрака, чтобы мне не пришлось делиться…

– Отправляйся за мальчиком немедленно, – сказал я, взял подушку и шутя замахнулся на Дон.

Дочь поспешила выскочить из комнаты.

Через несколько минут она вернулась, ведя за руку маленького Бобби Фэншоу.

Момент оказался не самым удачным, поскольку я только что выбрался из постели и сражался с верхней частью своей пижамы, которая непостижимым образом перекрутилась во сне. Бобби Фэншоу выглядел младше своих пяти лет. У него были иссиня-черные волосы, постриженные прямо – на азиатский манер, и очень темные глаза, серьезные и важные, как у архиепископа.

Он стоял, крепко вцепившись в руку Дон, и неотрывно смотрел на меня, от чего делалось даже немного не по себе.

Внезапно низким и хриплым голосом, какой ожидаешь услышать от водителя грузовика, он спросил:

– Кто этот дяденька?

– Это мой папа, – ответила Дон. – И тебе это прекрасно известно. Ты видишь его каждый день уже целых две недели.

Но выражение лица Бобби нисколько не изменилось.

– Мне он не нравится, – сказал Бобби. – Он глупый. Это глупый дяденька.

Мое терпение лопнуло, и я рявкнул на обоих, чтобы выметались из моей комнаты. Они вышли.

Дон нисколько не преувеличивала, когда описывала неразбериху, царившую тем утром в «Талисман-инн». Спустившись вниз, я сразу же увидел Барнса и Митчелла, которые шепотом, но весьма оживленно беседовали между собой. При виде меня они посмотрели так, словно ожидали и моего участия в разговоре. Но, чувствуя голод, я не был настроен играть роль сыщика в такую рань. Лишь кивком поздоровался с ними и вышел на террасу, чтобы найти Дон и Бобби.

Там меня тоже не ожидало ничего утешительного. По лицу Бобби скатывались крупные слезы, а нос он утирал тыльной стороной ладони. Дон не сводила глаз со своего пера и выглядела рассерженной.