— Я здесь не для того, чтобы…

— Твоего друга, звезду телесериалов Кэлума Дэниелса арестовали по обвинению в похищении человека. Странный поворот событий, верно?

— Произошла ужасная ошибка. Не сомневаюсь, что в любой момент с Кэлума могут снять обвинения.

— А как насчет неожиданного воскрешения Йейна Морроу? — поспешно задал Джек новый вопрос, не дав Алекс ускользнуть. — Вы когда-то были дружны. Каково было узнать, что он восстал из мертвых?

— Я желаю Йейну только добра.

— Значит, ты не веришь, что он виновен в убийстве музыканта Джереми Джонса, случившемся два года назад?

— Мы в Америке, Джек. Вину еще требуется доказать, — произнесла Алекс со свирепой усмешкой.

— Выключи телевизор, — хмуро попросила Хейвен.

Рассерженное лицо Алекс померкло вместе с экраном.

— Извини, — пробормотала Френсис. — Я хотела отвлечь тебя от грустных мыслей.

— Ничего страшного, — успокоила ее Хейвен. Она не хотела срываться на Френсис, но вид Алекс Харбридж вывел ее из себя. Она должна успокоиться и сосредоточиться. — Мне бы прилечь.

— Ты хочешь спать? — спросила Френсис. — Скоро вернется Йейн.

— Я этого не говорила, — уточнила Хейвен. Она сомневалась, что вообще когда-нибудь сумеет заснуть.

Она легла на кровать в комнате Констанс Уитмен, уставилась в потолок и стала размышлять о Бью. Даже в детстве он не мог видеть ее печальной. Он постоянно смешил ее. Однажды, когда бабушка Хейвен в очередной раз принялась «закручивать гайки», Бью целую ночь посвятил шитью гигантской копии одного из платьев старухи. На следующее утро он появился под окном спальни Хейвен в этом наряде и прочел лекцию о том, как важно остерегаться бейсболистов. После его спектакля бабушка Хейвен чудовищно обиделась на Бью, а Хейвен едва успела добежать до туалета, чтобы не описаться со смеху.

На сей раз Бью не было рядом. Он до сих пор находится в заложниках у Хор, и винить следует только ее, Хейвен.

Дверь приоткрылась, вошел Йейн.

— Ты разыскал Падму? — спросила Хейвен.

— Она затаилась в своей норе в Нижнем Ист-Сайде. Уверена, что лишь я знаю об ее убежище. Если честно, я тоже на это надеюсь.

— Она согласилась опубликовать файлы?

— Да.

— Сколько она хочет?

— Все.

— Все?

У Хейвен екнуло сердце.

— Все состояние семейства Морроу, до последнего цента — в ту же секунду, как только мы станем платежеспособны.

Хейвен спокойно кивнула.

— Дело того стоит.

— Да, — согласился Йейн.

— И что теперь будет?

— Вечером Падма будет общаться с репортерами. Завтра сядет в самолет. Спустя сутки информацию предадут огласке. Когда у нас будут деньги, мы переведем их на счет в швейцарском банке.

— А потом?

Йейн сел на кровать.

— А потом Общество «Уроборос» развалится на куски. Из-за скандала его закроют. Гальцион-Холл тоже перестанет существовать. Флора вырастет обычным врачом. Пророчество Леи не сбудется.

— Слава богу, — вздохнула Хейвен.

— Есть кое-что еще. Падма утверждает, что признается журналистам в том, что она «заказала» Джереми Джонса. И она назовет полиции имя убийцы. Мы с тобой наконец сможем перестать скрываться.

— Мы? — в отчаянии вырвалось у Хейвен. — Ты уверен? Йейн, я проклята! Адам и Хоры не оставят меня в покое! Я разрушу твою жизнь. Пока ты со мной, ты от них не освободишься.

— Нет, Хейвен, — покачал головой Йейн. — Мне плевать на Адама и на Хор. Все мои воплощения не имели никакого смысла без тебя.

— Йейн! — воскликнула она. — Я выяснила, почему ты был несчастен в детстве. Я знаю, почему твоя мать плохо к тебе относилась. Она — одна из Хор, и…

— Моя мать? Но…

— Пожалуйста. Позволь мне закончить. Когда мы с Леей и Френсис посетили Хор, Вирджиния была там. Феба заявила, что твоя мать десятки лет пыталась порвать со своими сестрами. Она мечтала о собственной жизни и отчаянно желала иметь ребенка — такого, который бы принадлежал только ей. Затем она поняла, что ты необходим Хорам для их цели. Когда Вирджиния впервые услышала от тебя, что ты хочешь найти меня, ее сердце разбилось.

Йейн был ошеломлен новостью, быстро взял себя в руки.

— Ты не виновна в поступках моей матери, — настойчиво проговорил он. — Я бы все равно ее любил, если бы она дала мне такую возможность.

— Феба соблазнила твоего отца. Кэлум Дэниелс — твой сводный брат.

— Ничего себе… — буркнул Йейн с таким видом, словно сто стукнули по голове бейсбольной битой. — Пожалуй, мне надо выпить.

— Все дело во мне, — с горечью произнесла Хейвен. — Я что-то вроде твоего личного амулета, приносящего несчастья. Самые разрушительные силы во вселенной притягиваются ко мне!

— Меня тоже тянет к тебе. И Бью. И Лею.

— Теперь я поняла, что может случиться с теми, кто меня любит, — пробормотала Хейвен. — Я видела труп Пьеро. Его убили, перерезали глотку… А я доверилась Адаму.

— Ты не должна брать на себя ответственность за чужие деяния.

— В том, что погиб Пьеро, виновата я. Хоры сделали так, что Адам оказался во Флоренции и познакомился со мной. А я предала их. Мне вскружила голову свобода, обещанная Адамом, и я слишком поздно опомнилась. Пьеро умер, а корабли Адама привезли в Европу чуму. И я едва не совершила ту же самую ошибку. Я могла навлечь чуму на Нью-Йорк.

— Но ты готова помешать эпидемии, Хейвен. Из-за тебя сейчас здесь находится Леа. Именно ты знаешь Флору. Без тебя никто из нас не догадался бы о том, что задумал Адам. Мы возьмем его в плен, и все закончится.

Хейвен ощутила ужас, подобного которому не испытывала никогда в жизни. Но она решилась.

— Йейн, я не та, какой ты меня считаешь. Я должна признаться кое в чем еще. Я сшила платье для девушки — она актриса и член «ОУ», и она открыла счет на мое имя. Она заплатила мне двадцатью баллами, и я собиралась истратить их на то, чтобы наемный бандит избил похитителя Бью. Мне хотелось, чтобы мерзавец получил по заслугам.

— И ты истратила свои баллы? — поинтересовался Йейн.

— Нет, — ответила она. — Я струсила.

— Значит, ты считаешь, что тебя следует наказать за злобные помыслы?

— Я практически сама превратилась в Хору. Я решила отомстить…

— Но ты ничего не сделала. Ты — человек, Хейвен. Иногда тебе в голову непременно будут приходить подобные мысли. Главное — станешь ли ты их осуществлять.

— Я целовалась с Адамом.

— Ну, это действительно очень дурно, — пошутил Йейн. — Но… Хейвен?