Марта снова окинула взглядом пустой дом, и он понял по ее глазам, что она догадалась, как плохо ему жилось. Сколь печальным стало его существование.

— Тебе, пожалуй, стоит заняться собой, — сказала она. — В церкви проводят специальные курсы. Они даже бесплатные. Ты научишься отключаться от любых проблем на какое-то время.

— Разве церковь занимается подобными вещами?

— Да, конечно. Но тебе придется забыть других людей или во всяком случае попытаться сделать это. Курсы очень суровые, но на небесах тоже будет несладко.

Он рассмеялся и продолжал хохотать, пока его как громом не поразила неприятная мысль. Он уже слышал нечто подобное раньше.

Священник.

Священник у отеля. Он ведь был единственным человеком, который мог видеть их с Анной вместе, запомнить машину и знать, в каком направлении они уехали.

Юхан даже ни разу не вспомнил о нем с тех пор. Слишком уж незначительной была встреча.

— В чем дело? — спросила Марта.

— У меня немного закружилась голова, — ответил он. — Мне просто надо отдохнуть.

Она обняла его снова, а потом ушла.

Как только за Мартой закрылась дверь, Юхан сразу принялся проверять свой бумажник и карманы куртки. Он же получил от священника визитку.

Дети сидели на диване перед телевизором и словно завороженные, не отрывая глаз, смотрели какие-то идиотские мультфильмы о зеленых яйцах и ветчине. Анна ходила вокруг с чашкой кофе и не могла найти ни одного места в доме, где бы ей удалось расслабиться. Ее мучило похмелье.

Мать Магнуса еще не спала, когда она пришла поздно вечером, и листала альбом с фотографиями сына. Анна видела, как она плакала, когда смотрела на них, но Биргитта сразу вытерла глаза, когда поняла, что невестка заметила это. Она уехала только после обеда, когда Анна хотя бы наполовину пришла в норму. А сейчас уже приближалось время ужина. Анна не знала, как ей пережить этот день.

— Поменяй фильм, мама! — крикнула Сири.

— Ты можешь сама, — сказала Анна.

— Мама! — вторил сестре Сикстен.

Взяв с собой чашку, она вошла в гостиную и выплеснула часть кофе на пол. Она выругалась, когда взяла пульт дистанционного управления и начала поспешно переключать каналы.

С дивана слышалось:

— Не то, не то, не то. Не то, не то, то-то-то. Нет, опять не то. Мама, мы же сказали, не то. И не это, не это, не это.

— Вы должны наконец выбрать хоть что-то! — сказала Анна более строгим голосом, чем собиралась.

— Тогда давай то, что мы смотрели, — попросила Сири.

Анна состроила излишне сердитую гримасу, демонстрируя свое недовольство.

— Я не хочу это, — буркнул Сикстен и скрестил руки на груди. Он сильно выпятил нижнюю губу, и у Анны от тоски заныл живот: это могло быть прелюдией к истерике.

— Сейчас будет так, Сикстен, — сказала она дружелюбно, но решительно, а потом подошла к нему и в попытке утешить погладила по волосам, когда увидела, что у него по щекам побежали слезы.

Ей не хотелось, чтобы Сири постоянно приходилось уступать требованиям младшего брата.

Сикстен пробурчал что-то непонятное, но явно начал успокаиваться. Это Анна давно научилась понимать.

— Сейчас ты можешь идти, мама, — сказала Сири. — Мне не нравится, когда ты так глазеешь на нас, пока мы смотрим телевизор.

— А я считаю, мама может остаться, — возразил Сикстен. — Это же хорошо.

— Ты маленький, — буркнула Сири.

Сикстен ударил ее.

— Успокойтесь, — сказала Анна, пытаясь предотвратить ссору.

— Он дерется! — крикнула Сири.

— А ты дразнишься. Успокойтесь оба.

Убедившись, что Сикстен наконец пришел в норму, Анна осуждающе посмотрела на Сири. Дочь скривилась недовольно.

— Уходи! — буркнула она.

— Конечно, я буду на кухне.

Анна села за кухонный стол. Было на удивление приятно болтать с детьми. Это было таким естественным, таким нормальным занятием. Сикстена ночью явно мучили кошмары. Она не испытывала особого желания снова идти к назойливому психологу. Он мог спросить Анну, как ей жилось, а она не хотела разговаривать на эту тему и своих особых обстоятельствах. Не хотела раскрывать душу, поскольку, кто знает, что могло выплыть наружу. Ее со всех сторон окружали проблемы. Куда ни глянь.

Церковь располагалась за границей города, на самой вершине холма. Она как бы надзирала с высоты за окрестными полями и всеми бедными грешниками, жившими между ней и морем в паре километров в стороне. Юхану стало слегка не по себе, когда он увидел ее из окна автобуса.

Он немного постоял на остановке, собираясь с духом, а потом натянул капюшон на голову и направился по хрустящему гравию к входу. До него было не так далеко, но шел мокрый снег, и крупные снежинки проникали за воротник и под перчатки, вызывая неприятные ощущения. Конечно, это был только конец октября и снег еще мог не раз растаять, но он как бы служил предвестником зимы и напоминал, что она скоро по-настоящему вступит в свои права.

Юхан сам толком не знал, зачем он сюда приехал. Однако ему обязательно хотелось встретиться со священником и услышать, что тот скажет. И, пожалуй, как он сам сможет ответить ему.

Одетая в черное фигура стояла у двери и двигалась вперед и назад характерным образом. Только оказавшись очень близко, Юхан понял, что это был уже знакомый ему святой отец, одетый в большую стеганую куртку. Он явно пробовал покурить на улице в непогоду.

— Как дела? — спросил Юхан, подойдя почти вплотную.

— Так себе, — ответил священник и безрадостно улыбнулся. — Всевышний, похоже, пытается мне что-то сказать.

— Наверное, Он не любит курильщиков.

— А кому они нравятся? — буркнул священник и загасил сигарету о стену, оставив на ней черное пятно.

Святой отец внимательно посмотрел на Юхана, держа в руке окурок, и напомнил ему какого-то актера сороковых годов. Хотя, возможно, дело было только в прическе. Однако Юхан все равно посчитал его довольно привлекательным и подумал, что он наверняка пользовался успехом у женщин.

— Я узнал вас, — сказал священник.

— Да, я уже понял это, — ответил Юхан и почувствовал на себе подозрительный взгляд святого отца. — Мы познакомились перед отелем, где вы присутствовали на какой-то конференции. С тех пор прошло уже несколько недель. Вы дали мне свою визитку. А потом позвонили из полиции и спрашивали о сбитой машиной женщине.

— Да, — подтвердил священник. — Хорошо ведь, что они расследуют это дело? Я уже боялся, что все забыли про него. Странная история, не так ли?