Держал в страхе целую группу, его все боялись. Он каким-то образом обнаружил мою книгу, отобрал её и сжёг при всей группе. Меня держали двое, пока он подбрасывал страницы в пламя. В тот день во мне что-то умерло. Я долго ещё не мог в себя прийти, стал нелюдимым и озлобленным. Вскоре я начал планировать свою месть. Сначала я хотел как-то напакостить Яцику, осуществить злую шутку вроде дерьма в ботинок или обрить наголо во сне. Но потом мои планы стали продвигаться всё дальше, пока я, наконец, не решился на убийство. Моя ненависть к нему была настолько сильна, что целыми днями я думал лишь о том, как буду ему мстить. И я отомстил. Я подстроил всё так, что он остался один вдали от основного корпуса нашего интерната. Я усыпил его с помощью хлороформа, однако он успел изрядно меня потрепать. Когда сознание покинуло Яцика, я оттащил его к реке, связал руки и ноги, прицепил к верёвкам камни и сбросил в мутно-зелёную жижу. Я убил Яцика. Но вместо облегчения пришло нечто иное.

Стелла сидела с выпученными глазами и внимательно его слушала, прикрывшись одеялом. Сон её больше не одолевал.

– Он не отпустил меня. Яцик… – продолжил Адриан. – Он всё время со мной, вот здесь, – он постучал пальцем по голове. – Живёт внутри меня, говорит со мной, даёт советы, мы обсуждаем какие-то вещи, спорим и вместе принимаем решения. Он рос вместе со мной, превратившись из парнишки, каким я его помню в детстве, в здорового мужика. Яцик был в моей голове всю жизнь, но недавно он ушёл. Исчез и больше не появлялся. Я не мог расстаться с ним, потому что чувствовал вину. Я как будто взрастил его, как будто дал ему шанс на вторую жизнь. Но недавно каким-то образом мне удалось изгнать его. И мне стало так легко без него, как будто он меня отпустил и простил за то, что я с ним сделал. Однако он не единственный, живший у меня в голове, из тех, кто был со мной с самого детства.

– Ты ещё кого-то убил?

– Нет, нет, – Адриан покачал головой. – После того случая с Яциком… я очень изменился. Стал агрессивным, замкнутым. Я перестал общаться с другими детьми в интернате, сторонился всех. Когда в поведении ребёнка выявляется отклонение, ему назначают психолога. Моего доктора звали Селена. Это была ухоженная и умная женщина…

Адриан умолк, поднялся с кровати, взял с полки графин и налил себе в стакан воды.

– В общем, на нашей пятой встрече она меня совратила… Да, у нас был секс – я, одиннадцатилетний мальчишка, и она – сорокалетняя женщина. Отношения эти длились больше года, мы виделись два или три раза в неделю и каждый раз… – Адриан усмехнулся и покачал головой, как будто не веря в то, что рассказывает это. – Потом её куда-то перевели и она пропала. Больше я её никогда не видел, но она осталась у меня в голове. Всплыла через пару лет, когда дело дошло до секса с какой-то девчонкой. Без Селены я даже не мог… Без её советов и поддержки у меня не клеились отношения с женщинами. Это всё странно и… наверное, нелепо, но таков я. У каждого найдутся скелеты в шкафу, и теперь, когда я рассказал тебе об этом, всех моих скелетов ты уже знаешь.

– Она и сейчас с тобой? – спросила Стелла, побледнев. – Селена?

– Нет. Она ушла, как и Яцик. Ушла, когда у меня появилась ты. Это может звучать странно, но теперь я свободен и счастлив. Раньше мне всегда нужны были одобрения Яцика и Селены, я как будто спрашивал их разрешения, а потом с вожделением ждал их оценок. Они обсуждали всё, что со мной происходило, мотивировали меня и, наоборот, ограждали от тех или иных поступков. Их больше нет. Я никому об этом не рассказывал, Стелла. Никогда.

Она бросилась к нему, обняла. Он прижал её к себе, закрыл глаза. Испугался, что увидит их снова. Думал, что эти двое будут сейчас где-то у окна или рядом с кроватью. Начнут говорить что-то, причитать или спорить, но их не было. Их больше не было.

Глава 6

Лучи утреннего солнца заигрывали с поверхностью воды. Адриан варварски нарушил её гладь, вынырнув в нескольких метрах от берега. Он проплыл до пристани, выбрался из воды и наскоро вытерся. Набросив одежды, он набрал воды в вёдра, погрузил на плечи коромысло и отправился в сторону поселения. Сорвал по пути цветок – прекрасный фиолетовый цветок, который Стелла вплетёт себе в волосы. Он хотел порадовать её сегодня утром, ждал их встречи, как будто они не виделись вечность, хотя на самом деле прошёл лишь час с тех пор, как он оставил её там спящую.

Истоптанная тропка стала ему привычна за эти дни. Звуки природы, сменившие городской шум, каждое утро радовали слух. Он был счастлив. Так он думал. Иногда в голову прокрадывались мысли – о той жизни. О том, как бы он мог сейчас жить. Накатывали воспоминания. Он скучал – по старым знакомым, по Дону и Тяню, по Мендесу, по ушедшим Клео и Нерону, по Тиберию, скучал даже по Жанне, несмотря ни на что. Скучал, с улыбкой вспоминая моменты, проведённые с ними. Скучал без злобы, без сожаления. Скучал и радовался, потому что те времена были хорошими, но настоящее было ещё лучше. Намного лучше. Адриан бодро шагал по тропинке, неся на себе тяжёлые бадьи с водой, шагая в предвкушении встречи с любимой.

На подходе к поляне лёгкое чувство радости в одночасье сменилось тревогой. Адриан ощутил что-то нетипичное для этих мест, что-то странное, волнующее и одновременно пугающее. С поляны раздавались звуки гудящих двигателей, игривые возгласы детей заменили истеричные крики, а запахи скошенной травы и цветов сменились на смрад от выхлопа и моторного масла. Адриан присел, оставив коромысло на земле, и быстрым шагом устремился в сторону поселения. Он выскочил из чащи, обнаружив на поляне почти всех жителей деревни. Они толпились в загоне для лошадей, женщины вместе с детьми, мужчины в белых одеждах и вовсе голые. У ограждения стояли военные с оружием. В северной части деревни, где расположился дом старосты, происходило какое-то движение, и Адриан бегом устремился туда. По деревне шерстили вооружённые люди, они заглядывали в хижины, сгоняли в загон оставшихся членов общины, шарили по окрестностям. Возле дома старосты толпились люди, там же была припаркована военная техника