– Похоже, это магическое место, – заметила Грейс.

– Так и есть. Вам бы там понравилось. Жизнь на природе, пейзажи, вид из Форт-Дофина – одно из чудес света, уверяю вас.

– Я могу еще кое-что сказать о Мадагаскаре, – добавил Ленни, насадив на вилку кусочек омара. – Это рай для мошенников. Никакого договора с Америкой об экстрадиции. Вы знали это, Мари?

– Впервые слышу, – вежливо ответила та.

– Что же, если Джон когда-нибудь ограбит банк, переедем туда, – заключила Кэролайн. – Но я жажду вкусить благ цивилизации. Кто за поездку в «Ле Кэв» после ужина?

Здание находилось в Антананариву, на крутой, вымощенной булыжником улице, которую словно подняли камень за камнем и перенесли сюда из Раматюэля. Каменные стены толщиной два фута и внушительные башни делали его похожим не на обычный дом, а на маленький замок. Убежище в буквальном смысле слова.

Ленни взглянул на Грейс:

– Думаешь, это?

Они пробыли на Мадагаскаре менее двух дней. Мари выполняла роль гида. Грейс успела влюбиться в остров. Они оба влюбились.

– Это.

Ленни вынул чековую книжку, выписал чек, прибавив десять процентов к запрошенной цене, и отдал Мари.

– Сегодня у нас знаменательная дата: ровно месяц, – улыбнулся он. – Поздравляю, Грейс.

Грейс была так счастлива, что стала танцевать.

Прямо на улице.

Они назвали дом «Le Cocon» – «Кокон». И планировали когда-нибудь поселиться здесь навсегда.

Джон Мерривейл неважно себя чувствовал. Доктор прописал антидепрессанты и месяц полного покоя.

– Возьми, – велел Ленни, сунув ему ключи от «Кокона». – Живи сколько захочешь. Там постоянно живет экономка, мадам Тереза. Она постирает и приготовит, но ты в основном будешь в одиночестве.

Джон был доволен, но счел идею непрактичной.

– Н-не могу же я так просто скрыться. Как насчет «Кворума»?

– С месяц мы вполне можем обойтись без тебя.

– Кэролайн никогда не согласится.

– Предоставь это мне.

Через шесть недель Джон вернулся в Нью-Йорк новым человеком. Показал Ленни и Грейс снимки, на которых он бродил по узким улицам Антананариву, расслаблялся в горячих источниках Антсирабе, шагал через дождевой лес в Раномафане.

Конечно, счастье длилось недолго: Кэролайн об этом позаботилась. Но Грейс никогда не забудет выражения детского изумления на лице Джона, когда тот говорил о Мадагаскаре. Он даже попросил Ленни продать ему «Кокон».

– Только назови свою цену.

– Прости, приятель, – улыбнулся Ленни. – Любой дом, кроме этого. Я велю прибить табличку с твоим именем на дверях гостевой спальни. Но дом не продается.

– Долго еще? – по-французски спросила Грейс у рыбаков.

– Около двух часов. Ну или около трех. Вы в порядке?

Увы, в порядке Грейс не была. Но надеялась быстро прийти в себя, как только доберется до места.

Сунув руку в рюкзак, с которым никогда не расставалась, она погладила пистолет Гэвина Уильямса, нежно, как ребенок – игрушечного мишку. Хотелось бы знать, сколько времени уйдет на то, чтобы отыскать Джона на острове. После ликвидации «Кворума» «Кокон» продали. Покупателем оказался Йен Биренс, голландский предприниматель.

Она начнет с него.

– Ненавижу эту выгребную яму, – буркнул Гарри Бейн, обращаясь к Митчу.

– А кто любит?

Момбаса действительно напоминала выгребную яму. Жаркую и омерзительно грязную. И Митч, и Гарри были покрыты волдырями от комариных укусов, и жара вкупе с постоянным зудом совершенно не давала спать. Неудивительно, что они то и дело срывались друг на друге.

Они смогли проследить путь Джона Мерривейла до Кении, но там потеряли след. Приходилось продвигаться крошечными шажками и, вероятно, оставаться в Момбасе еще много дней или даже недель.

Митч вдруг вспомнил о Хелен и дочери. Он постыдно долго не видел Селесту. По Хелен он больше не скучал, а вот ребенок – дело другое.

Он пытался выбросить мысли о малышке из головы, сосредоточиться на деле, но это давалось нелегко.

Если Митч и Гарри не найдут Джона раньше Грейс, она наверняка прикончит парня. Вполне понятно, что она потеряла всякую веру в систему правосудия и любое предложение подать апелляцию вызовет у нее горький смех. Митчу было плевать, если Мерривейл получит пулю между глаз. Но если против Грейс выдвинут обвинение в убийстве, ей не сумеет помочь ни Митч, ни кто-то другой.

В дверь гостиничного номера постучали. Странно, кто бы это мог быть в начале первого ночи?

– Кто там?

– Это я, Джонас! Мы встречались утром, в аэропорту. Пожалуйста, впустите меня.

Митч ухмыльнулся. Кенийцы способны ободрать вас как липку, но при этом постоянно твердят «спасибо» и «пожалуйста». Этот народ никак нельзя упрекнуть в невежливости.

Джонас Ндиайе был пилотом, которого Митч и Гарри допрашивали, узнав о том, что Мерривейл мог нанять частный самолет, чтобы вылететь в Танзанию. Но и этот путь оказался тупиком. Ни один из пилотов не узнал Мерривейла на снимке.

Митч открыл дверь.

Джонас в свои тридцать лет выглядел моложе. С капризным мальчишеским лицом без видимой щетины и волосами, причесанными в западном стиле и торчащими вихрами, склеенными то ли гелем, то ли лаком, он напомнил Митчу чернокожего Барта Симпсона.

– Простите, что так поздно.

– Ничего, – кивнул Бейн. – Мы еще не спим. Что мы можем для вас сделать?

– Вопрос в том, что могу сделать для вас я? После вашего ухода я долго ломал голову над фотографией. Думаю, вы будете рады дать мне несколько долларов за информацию, которой я владею. Да-да. Я так считаю.

Он послал Гарри открытую выжидательную улыбку, словно вымогательство было самой нормальной, естественной в мире вещью.

– Сегодня ночью мы сделаем наш маленький бизнес. Потому что моя память оживает.

Гарри устало выдвинул ящик тумбочки, вытащил пачку двадцатидолларовых банкнот, схваченную резинкой. В Кении нельзя было шагу сделать без того, чтобы кого-то не подкупить.

Джонас восторженно вытаращил глаза и протянул руку. Но Бейн покачал головой.

– Что ты знаешь?

– Тот парень, что на фотографии, летел моим самолетом. Это правда. Две недели назад.

– Ты отвез его в Танзанию?

– Нет.

Джонас снова протянул руку. Гарри отсчитал пять банкнот и протянул ему.

– Куда?

– Джентльмен хотел попасть на Мадагаскар.

Гарри взглянул на Митча.