Интересно, пользовался ли ею уже Джон, а если да, что готовил? Она надеялась, что-нибудь вкусное. Предсмертная трапеза должна быть утешением для того, кто вот-вот станет трупом.

Внутренняя дверь кухни открывалась в маленькую кладовку с полом из тесаного камня. Оттуда можно было пробраться к лестнице. Лестница первоначально предназначалась для слуг – шла через весь дом, от подвала до чердака в западной части особняка. Грейс вынула пистолет, – это было оружие Гэвина Уильямса, но теперь она считала его своим, – и стала подниматься.

В доме стояла не просто тишина, а мертвая тишина. Грейс слышала звук собственного дыхания, шорох одежды, бульканье в водяных трубах. Всего несколько дней назад она сидела здесь в библиотеке с добродушным Йеном Биренсом, но за это время как будто произошел некий катаклизм. И дело было не только в отсутствии мебели и людей. Слуги Биренса ушли, и Джон, очевидно, тут один. Дом словно умер. Будто присутствие нового владельца выдавило из него всю жизнь и радость, как содержимое, выдутое соломинкой из яйца. Осталась лишь скорлупа.

Вдруг где-то стукнула дверь. Шум был настолько неожиданным, что Грейс едва сдержала крик.

Она почти добралась до второго этажа, но звук донесся снизу, с первого. Грейс осторожно обернулась.

На этом этаже дверь, ведущая с лестницы, открывалась в большой атриум с мраморными полами в форме пятиконечной звезды и пятью арками от пола до потолка, пройдя через которые можно было попасть в различные комнаты – например в библиотеку и кабинет, окна которых смотрели на маленький центральный двор. А вот высокие стеклянные двери столовой и гостиной открывались в сад. Грейс осторожно ступила в портик, оглядываясь, прислушиваясь, пытаясь определить, куда идти. И ощутила мягкое дыхание ветра. Двери гостиной были открыты в сад. Грейс шагнула вперед и остановилась.

Вот он.

Она увидела его со спины. Мужчина выходил в сад, все еще в пижаме и махровом халате. В одной руке кружка с кофе, в другой – книга. Выглядел он как любой турист на отдыхе. Растрепанные рыжие волосы стояли дыбом.

Грейс поразило, каким маленьким он выглядел. Каким тощим. Каким заурядным! Этот некрасивый немолодой человек совершенно не был похож на жестокого убийцу.

Она не видела Джона со дня суда. В память врезалось его искаженное горем лицо, когда ее уводили.

– Не волнуйся, – прошептал он одними губами.

Грейс вспомнила ужас первых дней заключения, долгую поездку в Бедфорд, жестокое избиение… как долго она верила, что Мерривейл спасет ее. Ведь он был ее другом. Единственным другом.

Она сняла пистолет с предохранителя.

– Джон.

Он не слышал. Грейс подвинулась ближе, шагнула раз другой и побежала.

– Джон!

Он обернулся и смертельно побледнел при виде пистолета. Кружка вывалилась из пальцев и упала, разлетевшись на тысячу осколков на каменном полу террасы.

Джон инстинктивно отскочил в сторону, прикрывая голову руками. И только тут Грейс заметила, что он не один.

В садовом кресле распростерся еще один мужчина, сидевший в три четверти оборота к Грейс, почти спиной к дому. Сначала ей была видна только его макушка и часть спины. Она присмотрелась и вздрогнула. Было что-то очень знакомое в осанке, фигуре…

«Я знаю тебя…»

Она стояла как зачарованная, пока мужчина медленно поворачивался. Еще не успев увидеть лица, она поняла. Судя по неспешным, почти грациозным движениям, было очевидно, что поднявшаяся суматоха и унизительный ужас Джона Мерривейла ничуть его не волновали. Такую уверенность в себе Грейс встречала лишь однажды в жизни. Абсолютное, ничем не поколебимое хладнокровие…

– Привет, Грейси, – улыбнулся Ленни Брукштайн. – Я ждал тебя.

Перед глазами Грейс пронеслась вся жизнь. Неужели это был сон? Или кошмар?

Ей хотелось дотронуться до него и, подобно Фоме неверующему, доказать себе, что Ленни реален. Но что-то заставило ее поколебаться.

– Я видела тебя! Твой труп…

Ее трясло.

– Ради всего святого, я была в морге…

– Почему бы тебе не положить пистолет? – Голос Ленни звучал завораживающе. – Мы сможем спокойно поговорить.

Грейс уже хотела исполнить его просьбу, но тут Джон шагнул к ней. Она инстинктивно прицелилась и отступила. Палец дрожал на курке.

– Ни с места! – крикнула Грейс.

Мерривейл отступил.

– Сядь на стул. Держи руки так, чтобы я могла их видеть!

Джон поспешно выполнил приказ и безвольно опустился на садовый стул рядом с Ленни.

Грейс перевела взгляд на мужа:

– И ты тоже.

В глазах Ленни блеснуло смешанное с удивлением восхищение. Но и он положил руки на колени. Не отводя пистолета, Грейс сунула руку в рюкзак и вытащила диктофон. Нажала кнопку «запись» и поставила диктофон на землю, между ними.

– Говори! – скомандовала она.

Ленни не сводил с нее взгляда.

«Она прекрасна. Но изменилась. Полагаю, ей пришлось измениться. Она стала сильнее. Та милая, доверчивая маленькая девочка просто не смогла бы выжить».

– Что ты хочешь узнать?

– Все. Я хочу знать все. Правду.

Ленни стал говорить.

– Все началось очень давно, Грейс. Ты была еще четырех-пятилетним младенцем, когда я основал «Кворум». До этого у меня была парочка фондов. Я делал небольшие деньги, но всегда знал, что «Кворум» будет другим. Я основал его, чтобы править миром. И добился своего.

Ленни глянул на Джона и улыбнулся. Тот улыбнулся в ответ с выражением слепого обожания. Грейс был знаком этот взгляд.

«Он любит его. Джон всегда души не чаял в Ленни. Как я могла забыть?»

Ленни явно увлекся собственным рассказом.

– Первое время приходилось бороться, чтобы выжить. В начале девяностых экономика была в застое, люди теряли работу и дома. Никто не хотел вкладывать деньги. Но я поставил на «Кворум» все, до последнего цента. Если бы фонд пошел ко дну, я оказался бы на дне. В сорок лет снова нищий. С пустыми карманами.

Лицо Ленни омрачилось.

– Не представляешь, как я боялся, Грейси. Как ужасно было возвращаться туда, откуда выбрался! Туда, где грязь, насилие, голод. Нет! Такого со мной не должно было случиться! – сердито, словно именно Грейс пыталась толкнуть его назад, в нищету, проговорил он. – И благодаря Джону этого не случилось.

Мерривейл вспыхнул от удовольствия, как девочка-подросток от комплимента защитника школьной футбольной команды.

Грейс молча слушала.

– Я создал идеальную модель. Неуязвимую. Но в то время парень вроде меня, практик без специального образования, считался ненадежным. Слишком большой риск. Я не мог продать доллар за девяносто центов. Но этот парень, – он кивнул в сторону Джона, – был любимцем глав всех швейцарских банков. Они буквально брали корм из его рук, как ягнята. Благодаря приведенным Джоном инвесторам мы выдержали шторм. Однако именно мелкие инвесторы сделали нас тем, чем мы стали. Семейные пары, маленькие благотворительные учреждения доверяли «Кворуму» деньги. Знаешь, Мэдофф и Сэндфорд были просто снобами. Если ты не был членом правильного гольф-клуба, не происходил из правильной семьи, эти ублюдки брезгливо шарахались от твоих денег. Меня от них тошнило! Кто они, черт возьми, чтобы указывать простым людям их место! Можно подумать, эти самые люди недостойны хорошей жизни! Что Американская Мечта для них недоступна!