и все будут прощены. Со временем они поймут, что я — такой, как я есть — намного больший бог, чем Пас. Неужели после того, что я рассказал, у вас осталась хоть капля уважения к нему? К Ехидне и ее выродкам?

Шелк вздохнул:

— Пока вы говорили, я осознал, как мало я его имел. Ваши богохульства должны были бы разгневать меня. Вместо этого я просто потрясен, как незамужняя тетка, услышавшая, как матерится ее повар; но, видите ли, я повстречал настоящего бога, Внешнего…

Журавль закашлялся от смеха.

— …и Киприду, настоящую богиню. Таким образом, я знаю, что такое бог, знаю его вид, голос и настоящую природу. И вы сказали еще кое-что, чему я не верю, советник.

В первый раз за весь разговор голос Лемура прозвучал опасно и даже смертельно:

— Что еще за?..

— Вы сказали, что не являетесь хэмом. Я не один из тех невежественных и предубежденных био, которые считают себя лучше хэмов, но я знаю…

— Ложь! — Клинок азота, в темноте вдвойне вселяющий ужас, разорвал ткань существования, как бумагу, и пронесся мимо уха Шелка, заставив содрогнуться каждую клеточку его тела; не было ничего страшнее во вселенной.

— Вы утопите нас! — крикнул Журавль с другой стороны каюты, корабль накренился и задрожал. Частички горящей краски и раскаленные докрасна обломки стальной стены огненным душем осыпали Шелка; он в ужасе отпрыгнул назад.

— Это сделал тот, кто родился человеком, патера. Человек, который стал больше, чем человек. — Что-то прозвучало в темноте, как будто молот зазвенел по наковальне. — Я биологический человек и бог. — Мучительный разрыв, терзавший саму ткань вселенной, исчез.

— Спасибо вам, — сказал Шелк, переводя дух. — Большое спасибо. И, пожалуйста, не делайте этого опять.

Когда неистовые рывки корабля ослабли до ровной дрожи, вновь появилась светящаяся рука Лемура, ладонь открылась, и рукоятка азота плавно скользнула в рукав.

Раздался тяжелый удар — Журавль уронил на пол медицинскую сумку.

— А вы вообще здесь, внутри?

— Почему вы спрашиваете? — Голос Лемура опять потеплел.

— Просто интересно. И я подумал, не будет ли это, в случае конфликта, лучше, чем броня.

— Что было бы весьма интересно вашим хозяевам в правительстве?..

— Палустрии.

— Нет. Не Палустрии. На несколько городов мы не обращаем внимания, в том числе и на этот. Как и патера Шелк, вскоре вы будете служить Вайрону, и вот тогда вы будете более откровенным. А пока вам достаточно знать, что я действительно нахожусь в другой части корабля. Возможно, я покажусь, когда мы перейдем к делу.

— То есть я буду служить советнику Лемуру.

— У нас, богов, есть много имен, служите любому.

Патера, вам не нужно беспокоиться о вашей конкубине из прошлого. Сейчас, когда я говорю, она заботится о пациенте доктора Журавля и беспокоится о вас.

Голос Журавля:

— Иногда вы используете устаревшие слова. Сколько вам лет, советник?

— Вы хотите знать, сколько мне лет? — Лемур вытянул сияющую руку. — Вы, врачи, любите рассказывать о резко выраженных треморах. Можете рассказать об этом?

— Вы занимали свою должность при двух кальде, и еще двадцать два года после смерти последнего. Естественно, что мы удивляемся.

— В Палустрии. Да, в Палустрии, естественно, удивляются. Когда вы увидите меня в другом месте, вы сможете сформулировать собственную оценку, и мне было бы интересно услышать ее.

Патера, разве вас все это не поражает?

— Я могу понять, что может быть био с протезированными членами; наша майтера Роза как раз такая. — Шелк обнаружил, что его собственные руки трясутся, и сунул их в карманы. — Но не то, как вы можете быть в другой части корабля.

— Точно так же, как стекло передает изображение из комнаты, находящейся на противоположном конце города. Точно так же, как ваше Священное Окно показывает лживое изображение женщины, жившей триста лет назад, и убеждает вас, что вы говорили с младшей богиней. — Лемур хихикнул. — Но я потратил уже слишком много времени, а пациент доктора Журавля лежит и умирает. Я верю, он простит мне, что я позволил себе немного развлечься.

Светящаяся рука подняла вверх игломет Гиацинт.

— Вот гонорар доктора Журавля, такой, какой он определил сам. Доктор, я бы хотел, чтобы вы осмотрели пациента. Чтобы заработать этот гонорар, вы должны только осмотреть его и сказать ему правду. Вы же не нарушите медицинскую этику, сказав пациенту правду?

— Да, не нарушу.

— Бывали времена, когда мне казалось, что так и должно быть. Этот четвертый пленник тоже шпион. Вы можете с ним что-то сделать? Он тяжело ранен.

— После чего вы убьете Шелка и меня, — фыркнул Журавль. — Ладно, я жил как шарлатан. И поскольку должен умереть, то и умру, как шарлатан.

— Вы оба останетесь в живых, — сказал ему Лемур, — поскольку вы оба замечательно действуете вместе. Я мог бы убить вас, если бы захотел, но сейчас вы послужите мне лучше, как оппоненты. И я не скажу «враги». Видите ли, я объяснил четвертому пленнику, что доктор, который осмотрит его, и авгур, который исповедует, не мои друзья. И что на самом деле они замечены в интригах против правительства, которое я возглавляю.

Светящаяся ладонь и рука Лемура засияли ярким светом, и золотой гравированный игломет Гиацинт, как живой, скользнул в его ладонь.

— Ваше Святейшество? Вот он. — Он протянул игломет Шелку. — Принесете ли вы, помазанный авгур, прощение Паса пациенту доктора Журавля, если Журавль решит, что ему угрожает почти немедленная смерть?

— Конечно, — ответил Шелк.

— Тогда пошли. Я знаю, что вы найдете там много интересного. — Лемур распахнул дверь. Щурясь и вытирая глаза, они пошли вслед за ним по узкому коридору со стальной решеткой на полу, и вниз, по пролету очень крутой стальной лестницы.

— Я веду вас обоих на самый низ, к килю, — сказал им Лемур. — Надеюсь, кстати, вы не ожидаете, что корабль будет покачиваться. Пока мы играли с азотом, я отдал приказ, и сейчас мы плывем под поверхностью, где волн нет.

Он привел их к тяжелой двери, вделанной в пол, повернул два маховика и открыл ее.

— Вниз. Я покажу вам дыру в нашем дне.

Шелк полез первым. Вибрация, сотрясавшая корабль с того момента, как Лемур угрожал им азотом, здесь стала сильной, почти слышимой; воздух был свежим и холодным, а железные поручни лестницы, по которой он спускался, — влажными на ощупь. Зеленые огоньки, казавшиеся имитацией тех древних огоньков, которые Пас подарил первым поселенцам, и непонятный запах, который мог быть отсутствием других запахов, заставили его в первый раз почувствовать, что он действительно плывет под водой.

Первым, что он увидел, были сломанные крылья летуна, покрытые клочками почти