оставлял контактные данные, уточняя их по телефону у Сергея Евгеньевича. Яне было страшно и хотелось плакать. Она ведь знала свою маму всю жизнь. У мамы все всегда получалось. Если она задумала избавиться от Димы, значит, у нее это точно получится.

Наконец Лев Константинович закончил говорить по телефону и подписывать бумаги и подошел к ней.

— Что сказали врачи? — спросила Яна, хотя уже слышала от врачей, что у Димы острая интоксикация.

Босс вздохнул и, глядя ей в глаза, сказал:

— Подробно, по минутам: где были и что делали.

Яна торопливо кивнула и на миг прикрыла глаза. Под взглядом босса было страшно и стыдно. А еще, кажется, прямо сейчас у нее был последний шанс признаться в том, что во всем этом, возможно, замешана ее мать. Вот только кому она врала? Признаться означало потерять все: и маму, и работу, — потому что Лев Константинович был не из тех, кто прощает предательство. Яна глубоко вздохнула и, открыв глаза, заговорила. Она честно пересказала все, что они делали последние пару-тройку часов. Босс смотрел на нее все так же внимательно, и Яна не могла понять, верил он ей или нет.

— Ну что там? — на ворвавшемся в приемный покой Волкове не было лица.

— Забрали пока. Предварительно говорят, что что-то принял.

Сергей Евгеньевич повернулся к Яне:

— Ты видела, что именно?

Яна помотала головой и под пристальным взглядом босса все повторила. Сергей Евгеньевич во время ее рассказа выглядел так, будто его вот-вот хватит удар. Яна даже порадовалась, что они в больнице и, если что, ему смогут оказать помощь. Когда она наконец замолчала, Сергей Евгеньевич потер виски и посмотрел на босса.

— Пойду поговорю с врачами.

Босс скорчил непонятную Яне мину, и Сергей Евгеньевич вдруг прошипел — натурально прошипел, Яна никогда его таким не видела.

— Ты можешь думать что хочешь. Хоть на пожизненное меня упечь. Но пока я еще здесь, я несу ответственность за детей, ясно?

— Да чего тут неясного? — ровным голосом ответил Лев Константинович и проводил отошедшего к стойке регистратора Волкова тяжелым взглядом.

— Поезжай домой. Завтра на утро все отмени. Я буду в офисе после трех, — сказал он Яне.

— Хорошо, — торопливо кивнула она и посчитала за лучшее побыстрее смыться из больницы.

Ей очень хотелось узнать, как Дима, но было слишком страшно от мысли, что босс, кажется, в чем-то ее подозревает.

Дома мама встретила Яну с улыбкой.

— Ну, как все прошло, солнышко? — спросила она, стоило Яне войти в квартиру.

Яна хотела привычно пожать плечами и сказать: «Нормально», а потом ускользнуть в свою комнату, но неожиданно для самой себя вдруг закричала:

— Зачем ты это сделала?! Он ведь мог умереть!

— Что сделала, Яна?

Удивление мамы было настолько неподдельным, что Яна осеклась и несколько секунд смотрела на нее, растерянно моргая. Наконец мама вновь улыбнулась.

— Волков-младший благополучно спускает свою жизнь в унитаз без чьей-либо помощи, — мама направилась в сторону кухни, но потом, будто что-то вспомнив, повернулась к Яне: — И никогда больше не смей повышать на меня голос. Никто не смеет этого делать.

Яна медленно кивнула и пошла в комнату. Была ли мама причастна к сегодняшнему, или это совпадение? Ответа у Яны не было. Ей отчетливо казалось, что она сходит с ума.

Утром мама вела себя как ни в чем не бывало, о Диме больше не заговаривала, Яна же сидела как на иголках, торопясь допить чай, потому что боялась вопросов, боялась ответов и, кажется, боялась свою мать.

На работе привычная рутина по отмене встреч, заказу мелочовки по списку Льва Константиновича, оформлению разрешения на въезд для зарубежных партнеров всецело захватили Яну ровно до того момента, пока ее мобильный не зазвонил.

Яна бросила взгляд на экран, думая, что это босс, но на экране высветилось имя Димы.

— Алло, — неуверенно сказала она.

— Яна? Доброе утро, это Волков, — скороговоркой выпалил хриплый голос на том конце.

— Доброе. Я узнала.

Повисла неловкая пауза, после которой Дима неожиданно произнес:

— Мне нужна ваша помощь.

— Мы переходили на «ты», — зачем-то сказала она.

— Я смутно помню вчерашний вечер, — нервно усмехнулся Дима и замолчал.

— Чем я могу помочь? — спросила Яна, не в силах сдержать улыбку. От мысли, что он обратился к ней, стало почему-то тепло.

— Тут такое дело… Меня из больницы не выпускают.

— В каком смысле?

— Ну, типа, я же нарик, неадекват и все такое, поэтому должен пробыть на реабилитации сколько-то тут.

— Это по закону? — уточнила Яна.

— Да по какому закону, господи? Это частная контора. Сколько Сергей или дядь Лёва оплатили, столько меня тут и промаринуют, — раздраженно выдохнул Дима.

— Ну, они же наверняка хотят как лучше, чтобы тебе кровь очистить и…

— Они хотят запереть меня, чтобы я не отсвечивал, — перебил ее Дима. — Но я не собираюсь тут торчать. Только… мне нужна помощь, а обратиться не к кому, — неуверенно закончил он.

— Что нужно сделать? — с колотящимся сердцем спросила Яна, еще не понимая, как относиться к происходящему.

— Я был бы очень тебе признателен, если бы ты съездила ко мне домой и привезла мне одежду.

— Как это? — опешила Яна.

— Да обычно. Правда, это время займет.

— А где я ее там возьму? — зашептала Яна в трубку, прикрыв ее рукой, как в шпионских романах, будто кто-то мог ее подслушать в пустой приемной.

— У меня в шкафу. Я скажу где.

— А как я в дом попаду?

— Домработница откроет. Или сестра.

— Подожди, а одежда, в которой ты был вчера?

— Ты все прослушала? — очень ласково спросил Дима. — Ее мне никто не отдаст. Меня здесь заперли!

— Ты хочешь сбежать? — пискнула Яна в трубку.

— Ну да, — спокойно ответил Дима. — Но я не могу это сделать в больничной пижаме. У меня забрали все, вплоть до, простите, трусов. Взамен выдали упоротую пижаму в полосочку. Голубую.

Яна запустила руку в волосы и прислонилась лбом к поверхности стола.

— Ян?

— Ты понимаешь, что это противозаконно?

— Не, солнце, противозаконно удерживать человека против его воли в больнице. Я не нарик, понимаешь? Я в здравом уме. Я ничего не принимал и не собираюсь. И я просто хочу понять, что происходит и кто за этим стоит.

Яна сглотнула и выпрямилась. Вот это удача для мамы. Дима, которого та так самозабвенно хочет свести с ума и со свету заодно, сам доверчиво подставляется. Яна прикусила нижнюю губу. Сообщи она маме об этом разговоре, и та наверняка даст инструкции, что делать и что говорить. Как же ей хотелось остаться в стороне от всего этого и никогда не выбирать между мамой и братом!

— Это опасно, Дим, — серьезно сказала она, понимая, что он вряд ли осознаёт степень этой самой опасности.

— Да мне пофиг, веришь? — Яна верила. — А тебе больше ничего не нужно будет делать. Я бы курьера послал, но там вопросы могут возникнуть.

— А насчет меня не возникнут?

— Не-а. Скажешь, что моя подруга, и всё. Сестре и домработнице без разницы.

— Хорошо. Присылай адрес и инструкции, — вздохнула Яна.

«Сестре и домработнице без разницы». Неужели правда?

— Спасибо, Ян, — серьезно сказал Дима. — Ты меня очень выручишь.

— Не за что пока, — хмуро выдохнула Яна в трубку.

Она позвонила боссу и отпросилась к стоматологу. Тот, кажется, был крайне занят или просто не в духе, потому что разрешил ей все и сразу и велел его дергать только в том случае, если Земля сойдет со своей оси. Яна по­кладисто согласилась. Вариант с земной осью ей вполне подходил. Где-то она читала, что до этого прискорбного события еще несколько миллиардов лет. Она вызвала такси, заперла приемную, включила переадресацию звонков и, решив ничего не сообщать маме, ввязалась в явно мутную историю.

На подъезде к дому Волковых ее начало ощутимо потряхивать. Как-то вдруг пришло в голову,