Понемногу приходя в себя, борясь с головокружением и подступающей тошнотой, Виктор собрал листы рукописи, сложил их обратно в папку, вернул папку на стол и накрыл ее стопкой бумаг.

Филип, вероятно, закрутил с какой-то женщиной, а может, спит пьяный в каком-то притоне. А может… Виктора охватила паника, он вдруг представил, что его друг лежит в больнице избитый, а в худшем случае – в морге. Это никак не соотносилось с образом рационального, дисциплинированного ученого, с усердием работавшего над фундаментальным трудом.

Но если Филип придет, Виктор не хотел бы встретиться с ним в его квартире. Поэтому, убедившись, что все лежит на местах, он схватил шляпу, перчатки и пальто и вышел через заднюю дверь.

Солнце уже взошло, день обещал быть ясным. Убедившись, что никто за ним не наблюдает, он положил ключ на место под булыжник. Снегопад закончился. Он увидел следы, которые оставил прошлой ночью, когда шел через двор, но помимо них были и другие следы. Ночью кто-то подходил к задней двери, а затем пытался заглянуть в окна. Вероятно, этот кто-то видел его, когда он читал или спал на диване. Филип? Но почему он тогда не дал знать о себе? Почему не постучал, не потребовал, чтобы Виктор его впустил?

Виктор приехал сюда, чтобы найти ответ на мучавшие его вопросы, но вопросов стало еще больше.

И самый большой среди них: где пропадал Филип этой ночью?

8

Утром полицейский участок напоминал улей. Камеры предварительного заключения были переполнены. Задержанные ругались, требовали освободить их, пели песни и устраивали потасовки между собой. Полицейские щедро пускали в ход дубинки.

Капитан Лукаш Смолак был раздражен. Он плохо спал этой ночью – мучали кошмары.

– Что, черт возьми, происходит? – спросил он детектива-сержанта Мирека Новотны, встретив его в коридоре.

– Открылись врата ада, – усмехнулся сержант. – По Вацлавской площади прошел марш национально-фашистской партии. Решили выплеснуть эмоции, проиграв на выборах. Каким-то образом коммунисты узнали об этом и организовали свою демонстрацию. А теперь прикиньте, что из этого получилось.

– Есть жертвы? – спросил Смолак.

– Много раненых, проломленные головы, но убитых нет. А мы, как обычно, оказались между двух огней.

Смолак кивнул.

– Да бог с ними, с демонстрантами. Вы собрали все материалы по делу Петрашовой?

– Да, капитан. Я также получил полный отчет патологоанатома. Хотя какой там отчет. Как сказал доктор Бартош, пропавших бесследно органов слишком много, поэтому определить точное время и причину смерти не представляется возможным.

– А что со стеклянной бусиной?

– Пока ничего. Я не нашел секретаря, который знает английский и смог бы перевести запрос для британской полиции.

– Попробуйте обратиться к сыну президента, – сказал Смолак.

– К кому, к кому?

– К Яну Масарику, сыну президента, он посол в Великобритании. Отправьте запрос в наше посольство и попросите связаться с полицией. Обязательно укажите, что это очень важно.

– Бусина? Вы в самом деле думаете, что это так важно?

– Пока не знаю, но это все, что у нас есть. И все, что мы пока знаем об этой бусине, так это то, что она, вероятно, была изготовлена в Англии.

– Хорошо, я займусь этим. – Новотны развернулся было, чтобы уйти, но остановился. – Кстати, вам пришла посылка. Я положил ее на ваш стол.

– Спасибо, – сказал Смолак. – Доктор Бартош здесь сегодня, вы не знаете?

– Я не видел его. Могу проверить список дежурных врачей, если хотите.

– Нет, не надо, идите.

В кабинете было тихо. Смолак подошел к окну и несколько минут позволил себе полюбоваться на Прагу. Конечно, вид отсюда открывался не столь прекрасный, как из окон Орлиного замка, он был ближе и понятнее ему. Хоть он и вырос в деревне, но был городским человеком.

Он стоял и курил, вглядываясь в геометрию пражских крыш и шпилей, и думал об Анне Петрашовой. Она продолжала вторгаться в его сны. На этот раз убитая владелица магазина лежала голой в его постели в пражской квартире. Они занимались любовью, и он почему-то был уверен, что они муж и жена.

Во сне Смолак ощутил ни с чем не сравнимую радость – никогда раньше такой не испытывал. Оставив Анну, он встал, чтобы открыть шторы. Ярко сияло солнце, он посмотрел вниз и увидел на улице женщину. Она стояла в тени и смотрела на его окно. В ее взгляде читался упрек. Но лица ее он не мог разглядеть. Женщина отвернулась и пошла по улице переваливающейся походкой калеки.

Он посмотрел на Анну Петрашову, чтобы спросить ее, что это значит, и его взгляд встретился с ее холодным, застывшим взглядом. Лицо владелицы магазина было по-прежнему идеальным, но все, что находилось ниже шеи, представляло собой кровавое месиво. Он стоял и кричал, а кровь, как краска из опрокинутой банки, заливала стены его квартиры.

Смолак проснулся от собственного крика. Понятно, почему у него было дурное настроение.

Через некоторое время он сел за стол и начал просматривать утреннюю корреспонденцию. Его взгляд упал на сверток в коричневой бумаге. Посылка, про которую говорил Мирек Новотны, догадался он. Размером примерно с обувную коробку, на белой этикетке указаны его имя и адрес полицейского участка.

Развернув бумагу, Смолак обнаружил явно дорогую лакированную шкатулку черного цвета, кажется, русский Палех. На крышке была изображена крылатая фигура в бело-голубом, которая тянула руки, чтобы ухватить за хвост другую фигуру – демона в красно-золотых одеждах. Этот сюжет циклично повторялся множество раз, и, глядя на картинку, Смолак так и не смог понять, кто кого преследует – ангел демона или демон пытается схватить за крылья ангела. Нет, понял он, это не христианские символы – на шкатулке изображены славянские божества: бог света Белобог и бог тьмы Чернобог – ночь, преследующая день, и день, преследующий ночь.

Смолак открыл шкатулку, она была набита темно-красной крепированной бумагой, поверх которой лежала карточка. На карточке было напечатано три строки: на чешском, на немецком и на английском. Все три имели одинаковое значение:

Затем он вытащил из шкатулки предмет, завернутый в темно-красную бумагу, положил на стол и осторожно развернул. Некоторое время молча смотрел на него, затем снял трубку и позвонил сначала Вацлаву Бартошу, а затем дактилоскописту, попросив обоих зайти к нему в кабинет.

Бартош прибыл первым. Увидев, что лежит на измятом листе, он насупил брови.

– Хорошо бы проверить шкатулку на наличие отпечатков пальцев, – сказал Смолак. – Хотя не думаю, что мы найдем их.