Катя ходила за полицейскими по комнатам. Обыск был тщательным, но без хамства и беспредела, ничего не выбрасывали из шкафов, не выворачивали ящики. Вернулись в комнату, где сидел Олег в наручниках рядом с полицейским.

— Всё чисто. В телефоне фотография жены, московский номер один — Луизы.

— Это крёстная моего сына.

— Поехали.

— Подождите! Вы же повезёте Олега Сергеевича в Москву. Позвольте мне принести ему свитер, куртку…

— Только быстро.

— Можно мне поехать с вами?

— Это лишнее. Зачем?

— Я могу дать свидетельские показания.

— Жена не может быть свидетелем.

— Я не жена.

— Если понадобитесь, вас вызовут.

— Вот мой телефон, я буду в Москве.

Олег смотрел на неё и поражался. Он боялся слёз, истерики, безобразной сцены, за которую ему будет стыдно. Она была потрясена, но держалась.

— Спасибо, Катя. Максимку береги!

— Я тебя люблю! Буду ждать, сколько придётся!

Дверь захлопнулась. Она кинулась звонить Луизе:

— Лу, Олега арестовали! По запросу Москвы. Позвоните адвокату. Можно приехать к вам?

— Ты ещё спрашиваешь? Нужно! Приезжай с Максимкой, не оставляй его. Завтра, «Сапсаном». Позвони, когда будете в поезде, я встречу с машиной. Не раскисай, Алексей — волшебник, будет бороться до конца. Обвиняют в наркотиках?

— Не только, ещё заказное убийство.

— Что?

— Именно. И наркотики всплыли.

— Не по телефону, приедешь, поговорим.

Катя не спала всю ночь. И вдруг вспомнила последний телефонный разговор Олега перед отъездом с Острова:

— Мой тебе совет…

Вырвать фразу из контекста! Она слышала всё, но поверят ли ей? Ничего себе — четыре года прошло.

Луиза начала с успокоений:

— Катя, это недоразумение, всё выяснится, и его отпустят!

— Лу, я просто схожу с ума.

— Я тоже схожу с ума, Катя. Но какой заказ, его почти четыре года в Москве не было, ни сном, ни духом!

— Надо выяснить, кого заказали. Олег мне говорил, что вам очень понравилась фотография, где я в его рубашке.

— Отличная фотография.

— Он отослал меня в другую комнату и говорил по телефону, а я всё слышала, там же стены, одно название! И Олег сказал — мой тебе совет, Дениса надо убрать.

— С ума сойти!

— Но добавил — только никакого криминала! Это всё взорвёт. Если это про Дениса, я могу сказать? Они предупредили, что жена не может быть свидетелем. Но я не жена — юридически!

— Поговорим с адвокатом. Я позвонила ему, он всё выяснит и приедет. Но это дело долгое, вам придётся остаться у меня. Катя, это лучший вариант. Поживёшь у меня, Максимка?

— А папа к тебе поехал? Он тоже у тебя будет жить, мама Лу?

— Нет, к сожалению. Пока…

— А у тебя есть игрушки?

— Ещё нет. Но мы поедем в магазин и купим всё, что ты захочешь. Катя, не переживай, приедет Алексей и всё разъяснит.

— Лу, он ждал этого.

— Катя, не при Максимке.

— Максимка будет знать, что папа в тюрьме. Мы будем ждать его, писать ему письма. Ты выучишь две буквы — П и А?

— Конечно. Я, сколько хочешь, выучу.

Она обнимала его, слёзы стояли в горле, но плакать не могла почему-то, плакала Луиза.

Алексей приехал вечером. Когда вошёл в кабинет, две женщины смотрели на него с одинаковым отчаянием и надеждой.

— Ну, дорогие мои, хорошего мало. Главное, отбиться от заказного убийства.

— Вы видели его, как он? — спросила Катя.

— Он мужик, держится. Стоит на своём — четыре года звонил в Москву только Луизе Александровне. Но и Арсен стоит на своём, слишком всё серьёзно.

— Алексей, я слышала этот разговор, он был в наш последний день на Острове четыре года назад. В тот день он меня сфотографировал. Можно позвонить Чаку, он подтвердит, что я там была, и доктор меня смотрел, и дал Чаку рекомендации, как меня кормить, чтобы я там выжила, у меня была анорексия.

— Что именно вы слышали, Катя? Что вы можете вспомнить через четыре года? И подтвердить под присягой, что там не было фразы — Дениса надо убрать!

— В том-то и дело, что эта фраза была.

Луиза охнула. У Алексея опустились руки.

— Но за этой фразой была другая — только никакого криминала, всё рухнет, как от взрыва. И ещё была фраза: Мой тебе совет. И ещё — тебе рулить теперь. Ты давно этого хотел.

— Это всё меняет. У вас есть телефон Чака?

— У меня есть его телефон! — вмешалась Луиза. Визитная карточка была, сейчас найду. Вот она.

— И ещё, Олег сказал как-то, что Арсен перевёл ему деньги, расщедрился на выпускное пособие. Они должны быть последними на счету.

— Но вы, как жена, не можете быть свидетелем.

— Да нет же, к счастью, я ему не жена. Хотя он для меня больше, чем просто муж.

— Это другое дело, я займусь немедленно.

— Алексей, я ещё хотела спросить, я уехала, только документы взяла. Мне разрешат хоть вещи какие-то забрать из квартиры, её ведь конфискуют?

— Никто её не конфискует, квартира принадлежит Максиму Коршунову. Олег только прописан там. И бывшая квартира Сома, наверху — ваша, он и покупал её на ваше имя.

И она расплакалась впервые за это ужасное время.

Олег признал свою вину частично. Рассказал и про своё заключение в Питере, и про Сома. Но и про то, что Арсен руководил сетью и до Сома, и после него, Олега.

Следствие шло долго. Катя попросила Алексея спросить у Олега, что он видит из окна камеры. Он видел улицу!

И Катя приходила на эту улицу каждый день в одно и то же время, на полчаса, в любую погоду. Для этого два часа ехала туда и два обратно автобусом, электричкой, метро, опять автобусом.

Она не видела Олега, но он её видел! Скоро вся тюрьма знала, когда она приходит. Мужики эти полчаса смотрели на женщину под зарешёченными окнами. И это был глоток тепла и воли.

Максимка освоился на новом месте. Его задаривали игрушками, спорили, кому с ним гулять, для него специально готовили самые вкусные блюда.

Все в пансионате знали Олега, переживали за него. И Максимка был его маленьким воплощением, гостем из другого мира. Он охотно разрешал любить себя всем окружающим.

Женщины, у которых были свои дети, далеко, у бабушек, и надо было зарабатывать им на жизнь, отдавали Максимке всю свою нерастраченную нежность. Да и тех, у кого их не было, тянул к Максимке извечный женский инстинкт, понянчиться хоть с чужим ребёнком.