Нефрет сидела на краю пруда с лотосами, над которым резвились синицы. На ней было легкое прозрачное платье, сквозь которое просвечивала грудь. Подойдя к ней, Пазаир почувствовал нежный запах духов.

– Нам только что привезли свежие благовония, – объяснила она, – и я приготовила кремы и душистые масла на следующий месяц. Я видела утром, что твой запас подошел к концу, и поспешила исправиться.

Ее тон был шутливым. Пазаир поцеловал жену в шею, разделся и сел на траву. У ног Нефрет стояли вазы из камня. Здесь был фимиам, коричневая прозрачная смола, собираемая с деревьев; небольшие красные кусочки мирры, привезенной из Пунта; сок зеленого гальбанума, который добывается в Персии, и темная смола ладана, закупленная в Греции и на Крите. В нескольких флаконах находились цветочные эссенции. С помощью оливкового масла, меда и вина лекари составляют из этих ингредиентов нужные им тонкие сочетания.

– Я подал в отставку, Нефрет. По крайней мере, мне больше нечего бояться, потому что у меня нет никакой власти.

– Что сказал визирь?

– Только одно: содержание царского указа не обсуждается.

– Как только Кадаш потребует своего восстановления на посту старшего лекаря, мы уедем из Мемфиса. Закон будет на его стороне, ведь так?

– Увы, именно так.

– Не грусти, дорогой мой. Наша судьба в руках бога, а не в наших. Это исполняется его воля, а не наша. Но наше счастье мы можем построить сами. Я спокойна: жить с тобой под кроной столетней пальмы, лечить бедных, любить друг друга – разве это не прекрасная судьба?

– Но как забыть Беранира? И Сути… Я все время думаю о нем. В душе у меня пожар, а я фыркаю, как осел.

– Оставайся таким всегда.

– Но я не смогу предложить тебе большой дом и такие красивые платья.

– Я без них обойдусь. А это надо снять сейчас же.

Нефрет спустила бретельки платья. Нагая, она накрыла тело мужа своим, их плоть стала одним целым, а губы слились в таком страстном порыве, что они содрогнулись, несмотря на теплые лучи заходящего солнца. Шелковистая кожа Нефрет была раем, где царил один закон – наслаждение. Пазаир тонул в ее плоти, опьянявшей его, и волны счастья уносили обоих.

* * *

– Еще вина! – вопил Кадаш.

Служащий поспешил выполнить заказ. С тех пор как хозяин вернулся, он без остановки кутил с двумя молодыми сирийцами. Зубной лекарь поклялся себе больше никогда не прикасаться к девочкам. До своего неудачного приключения он почти не интересовался однополой любовью, но отныне решил переключиться на красивых мальчиков, которых, когда они надоедают, можно сдать стражникам.

А вечером он отправится на встречу заговорщиков, организованную Денесом. Анонимное письмо, отправленное ими Рамсесу, дало ожидаемые результаты. Попав в ловушку, царь был вынужден уступить их требованиям и объявить всеобщую амнистию, благодаря чему преступление судовладельца затерялось в огромном количестве других. Единственный неприятный момент – возможное появление полководца Ашера, который им уже абсолютно не нужен. Впрочем, Денес сумеет от него отделаться.

* * *

Поглотитель теней проник в поместье Кадаша через сад. Чтобы не оставлять следов на песчаных аллеях, он прошел по каменному бордюру и залез в кухню. Притаившись под окном, он слушал разговор двух слуг.

– Я несу им уже третий кувшин вина.

– А четвертый не понадобится?

– Скорее всего, да. И старик, и мальчишки пьют, как солдаты, прошедшие через пустыню. Ну, я пошел, а то он разозлится.

Виночерпий откупорил кувшин вина, привезенного из города Имау, что в Дельте, на котором был ярлык «Пятый год правления Рамсеса». Это было пьянящее красное вино, с долгим послевкусием, от которого человек терял голову. Приготовив налиток, слуга вышел из кухни и справил у ограды малую нужду.

Поглотитель теней воспользовался этим моментом, чтобы сделать то, за чем пришел: в кувшин с вином он бросил яд, приготовленный из растительных экстрактов и змеиного яда. Кадаш начнет задыхаться, его тело изогнется в конвульсиях, а потом он умрет, так же как и его молодые дружки-иноземцы, которых, скорее всего, и обвинят в преступлении. И никто не захочет копаться в подробностях этого грязного дела.

* * *

В то время как зубной лекарь, после долгой и мучительной агонии, отдавал душу демонам преисподней, Денес нежился в объятиях прекрасной нубийки с круглой попкой и тяжелыми грудями. Он видел ее в первый и последний раз в жизни, но пользовался ею с присущей ему жадностью и грубостью. Разве женщины не были существами, специально созданными для того, чтобы услаждать мужчин?

Судовладелец сожалел о своем друге Кадаше. В отношении его он всегда вел себя безупречно. Разве не он обеспечил ему место старшего лекаря, обещанное с самого начала заговора? Увы, зубной лекарь сильно сдал. Впадая в старческий маразм, он совершал ошибку за ошибкой и, в конце концов, стал опасен. Угрожая тем, что он даст показания судье Пазаиру, Кадаш фактически подписал себе смертный приговор. Денес предложил сообщникам воспользоваться услугами поглотителя теней, и те согласились. Да, им будет не хватать своего человека на посту старшего лекаря; но эту потерю компенсировала ожидаемая отставка судьи Пазаира, которая была пределом их мечтаний. С их пути будет убрано последнее препятствие.

Пора было приступать к реализации конечной цели заговора: вначале завладеть постом визиря, а потом и высшей властью в стране.

Порывистый ветер гулял по некрополю Мемфиса, по которому Пазаир и Нефрет шли к вечному приюту Беранира. Прежде чем покинуть большой город и уехать на юг, они хотели последний раз поклониться могиле учителя, ушедшего при ужасных обстоятельствах, и заверить его, что, несмотря на их малые возможности, они не откажутся от попыток найти убийцу.

Нефрет повязала поверх платья пояс из аметистовых бусин, подаренный ей мужем. Бывший старший судья царского портика, которого била легкая дрожь, был одет в шерстяную накидку. По дороге им встретился жрец, ухаживающий за усыпальницей и садом, – этот пожилой старательный человек получал от городской управы хорошее жалованье за то, что поддерживал в должном состоянии захоронения и собирал пожертвования.

Душа умершего, принявшая форму птицы, напитавшись новой энергией в лучах небесного светила, присела, чтобы утолить жажду, на край бассейна со свежей водой, расположенного в тени деревьев.

Пазаир и Нефрет преломили хлеб и разделили вино в память о своем учителе, незримо присутствовавшем на их скромной трапезе.

* * *

– Мы должны набраться терпения, – убеждал Бел-Тран. – Видеть, как вы покидаете Мемфис, для меня несказанное огорчение.

– Мы с Нефрет хотим простой и спокойной жизни.

– Но вы не сделали еще и сотой доли того, что могли бы, – сожалела Силкет.