Было уже около десяти часов, когда они наконец добрались до пункта назначения.

– Знаешь, Ватрушкин, вот теперь я уверен на сто процентов, что сегодня попаду домой, – сказал Матвей, устало опускаясь на порог разрушенного крыльца. Веня подошел и встал рядом с ним:

– Почему?

– Потому что все плохое уже произошло. Лимит неудач исчерпан. После черной полосы всегда наступает белая.

– Не всегда, – еле слышно вздохнул Ватрушкин.

– Мы с таким трудом сюда добрались, значит, дальше все пойдет как по маслу, – убежденно возразил Матвей и поднял голову. – Сейчас начнется звездопад, и я поползу…

– Он уже был, – напомнил Веня, – когда мы от остановки шли.

– Да нет, ерунда, каких-то три звезды упало. Нужен мощный, как вчера. Они прямо гроздьями летели. Очень круто! Ну, вот, начнется, сам все увидишь.

– Если начнется… Я боюсь, что это все, больше не будет. Мы же читали: после десяти вероятность падает.

– Падает, но не пропадает совсем. Мне Тим Тимыч сказал, что можно ждать до одиннадцати, – упорствовал Матвей, не сводя глаз с неба. Оно было очень ясное и звездное, как и в ту ночь, когда он впервые оказался на этом пустыре. Справа точно так же желтел тонкий серпик месяца, только сегодня края его были повернуты в обратную сторону.

Ватрушкин постоял немного, потом опустился рядом с Матвеем, едва втиснувшись на ровную часть порожка. Тот подвинулся, освобождая ему место.

– Знаешь, – вновь заговорил Матвей после долгого молчания. – Мне очень надо попасть домой, любым способом. Раньше мамы. Оказывается, ей совсем нельзя волноваться… Я не знал. И никогда не думал, что может быть как-то по-другому, что мама может серьезно заболеть… Она же вот, всегда рядом, что с ней произойдет? А теперь мне кажется, я сейчас сделал бы что угодно, лишь бы… как-то прорваться через эту границу и оказаться в той вероятности, где она…

– Я бы тоже, – прошептал Веня и задрал голову.

Помолчали еще немного, завороженно вглядываясь в яркую звездную россыпь в черном высоком небе. Потом Веня вдруг резко повернулся к Матвею:

– Скажи, если есть абсолютно все вероятности, которые только могут быть… Значит, есть и такая, где у меня… все иначе? Не так, как здесь? Ведь правда?

Его голос звучал почти умоляюще. Матвей едва различал в темноте Венино лицо, и оно казалось ему незнакомым без привычной покосившейся оправы на носу.

– Конечно, есть, – убежденно сказал он. – И там у тебя все здорово. Все так, как ты хочешь.

– Вот бы туда попасть… Поменяться с ним местами.

– С кем?

– С двойником из той реальности.

Веня со вздохом вытащил телефон из кармана.

– Который час? Ого, уже десять двадцать!

– Нормально. До одиннадцати можно ждать.

– А потом?

Матвей не ответил. В этот момент экран Вениного телефона засветился и раздалась бодрая мелодия.

– Лана! – Ватрушкин порывисто вскочил. – Это она с работы, проверяет, как я… Алло! Лана, я ничего не слышу. Алло! Сейчас перезвоню.

– Что, связи нет?

– Есть, только плохая, булькает через слово. Отойду в другое место.

Хрустя битым стеклом и скрипя рассохшимися досками, Веня медленно пошел по периметру дома в поисках сети.

– Фонарь свой включи, – бросил ему вслед Матвей.

Вспыхнул яркий луч света, пометался немного по захламленному полу, потом выбрался наружу, за пределы дома, и замер, упершись в живописную кучу строительного мусора.

– Вот, вроде бы нашел! Гудки идут, – раздался Венин голос. – Лана, привет! Да, у меня все в порядке. Не знаю, почему-то связи не было. Дома, где же еще? Да, мы вдвоем. Поели. Ладно, хорошо…

Ватрушкин продолжал заботливо заговаривать Лане зубы. «Ну, хоть чья-та мама, то есть тетя, спокойно проведет эту ночь», – невесело усмехнулся Матвей. Он перестал прислушиваться к разговору, отвернулся и поднял голову к небу.

И вдруг…

Он даже не поверил своим глазам. Короткая вспышка. Через несколько секунд еще одна, и еще. Матвей вскочил и замер, не в силах отвести взгляд от тонких ярких лучиков на звездном небосклоне.

– Ватрушкин! – негромко позвал он. – Смотри!

Он даже кричать не решался, будто боялся спугнуть зарождающийся звездопад. Но Веня и сам уже увидел. Быстро свернул разговор, отключил телефон и воскликнул:

– Начинается?!

– Ага, начинается, – завороженно проговорил Матвей.

– Так чего ты стоишь? Беги к другому концу трубы!

– Да рано еще. Они редкие.

– Лучше заранее.

Матвей включил свой фонарик, отданный ему Олегом Денисовичем во второй вероятности, и прыгнул в бурьян. В третий раз откинул от трубы все тот же сломанный стул и полез через кусты. Внутри все дрожало от волнения. Неужели освобождение близко? Неужели все получится? А вдруг тревога ложная? Вдруг сейчас все закончится, и настоящего полноценного звездопада не будет? Слишком уж редкие были вспышки падающих метеоров. Может, это просто остатки уходящего метеорного потока?

Сзади его настиг взволнованный голос Ватрушкина:

– Не забудь: конец Б – конец А, и снова Б – А!

– Да ладно, ладно, не забуду, – пробормотал сквозь зубы Матвей, пробираясь между сухими высокими стеблями. Не успел он сделать и нескольких шагов, как вдруг до него донесся глухой треск, стук и негромкий Венин вскрик.

– Ватрушкин! – крикнул Матвей, останавливаясь. – Что там у тебя?

Тишина.

Он посветил фонариком в сторону дома, но свет был слишком тусклым и освещал только ближайшие кусты.

– Ватрушкин! – снова позвал Матвей. – Чего молчишь? Ты там жив вообще?

– Жив, – после небольшой паузы ответил тот. – Все нормально, иди.

Голос был странным, слабым и каким-то сдавленным. Матвей встревожился:

– Что-то случилось?

– Ничего не случилось. Все в порядке.

Последняя фраза была явно произнесена с трудом, и до Матвея донесся то ли вздох, то ли стон.

– Ватрушкин! – повысил голос Матвей. – Сейчас же говори, что с тобой!

И замер прислушиваясь. Веня молчал. В полной тишине слышались только какой-то шорох и напряженное прерывистое дыхание. Матвей рванулся назад, обуреваемый страшными догадками. Что с ним опять случилось? Упал? Поранился? Глаз выбил? Шею свернул? А может, повредил какую-то крупную вену или артерию, и из нее фонтаном хлещет кровь? Когда речь идет о Ватрушкине, можно ожидать чего угодно.

Услышав, что Матвей возвращается (не услышать его было невозможно, он ломился как медведь сквозь бурелом), невидимый Веня вновь заговорил из темноты: