– Ты куда? Не надо, не ходи! Я сам справлюсь. Я просто чуть-чуть оступился.

– Ну да, как же! Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить, – пропыхтел Матвей, забираясь на порог. – Где ты? В доме?

Он пошарил лучом света перед собой.

– Да… – пробормотал Веня откуда-то сбоку. – У стены… Где окно… Только осторожно, пол весь гнилой…

Наконец в круге тусклого фонарного пятна появился темный сгорбленный силуэт. Матвей, медленно переступая через обломки и мусор, подошел к нему и посветил туда, где угадывалось лицо. Ватрушкин зажмурился и загородился рукой от света.

– Ты цел?

– Да цел, цел.

– Не ранен? Глаза вроде на месте, руки тоже.

– Да я же тебе говорил, все нормально. Нога вот только немного…

Матвей опустил фонарь ниже и чуть не выронил его от неожиданности. Стало понятно, почему Ватрушкин стоит согнувшись, в такой неудобной позе. Левая его ступня провалилась в прогнивший пол и застряла между двумя обломками балки.

– Ты нормальный или нет? – бушевал Матвей, пытаясь освободить ногу Ватрушкина. Для этого ему пришлось встать на колени и просунуть руку в щель. – Почему ты сразу не сказал, что нога застряла?

– Думал, сам вытащу, – виновато проговорил Веня, подсвечивая ему сверху фонариком Олега Денисовича.

– Никак, – шумно выдохнул Матвей. – Да, крепко засела… Руками не осилить.

– Палку надо поискать, – подсказал Ватрушкин, морщась от боли, – рычаг какой-нибудь… чтоб разжать.

Матвей выпрямился, отряхивая руки и колени.

– Где твой фонарь? Он мощнее. С этим ничего не найдешь.

– Упал… туда куда-то, – показал Веня и посветил в сторону. – Я, когда оступился, рукой взмахнул, выронил.

– Просто супер!

Матвей выхватил у него фонарик, пошарил в указанном квадрате и, к своей радости, обнаружил пропажу.

– Скажи спасибо, что работает, – проворчал он, нажимая на кнопку. – Повезло тебе!

– А мне вообще везет, – отозвался Ватрушкин, тяжело дыша. – Ну, ты знаешь.

– Прикалываешься – значит, жить будешь. Как нога? Очень болит?

– Ничего, терпимо.

– Погоди, сейчас что-нибудь придумаем. На, возьми фонарь, свети в этом направлении.

Матвей мельком взглянул на небо. Ничего нового, все те же редкие одиночные вспышки, с промежутком в пять-шесть секунд. Матвей принялся шарить по земле в поисках какой-нибудь палки, с помощью которой можно было бы расширить щель между балками. Первая же найденная доска переломилась с сухим треском и оставила несколько заноз в его ладонях. Еще парочка досок тоже были не настольно крепкими, чтобы выдержать столкновение с тяжелой балкой. Потом в ход пошел обломок черенка то ли от лопаты, то ли от грабель, но он оказался слишком коротким и поэтому совершенно бесполезным в качестве рычага. Матвей с досады пнул валяющийся рядом кирпич:

– Зараза! Даже не шевелится! Хоть взрывай ее!

Веня покрутился на месте, пытаясь найди более удобную позу, и проговорил со вздохом:

– Надо что-то прочное… железное…

– Да где же взять-то?! Ладно, давай фонарь, в той куче посмотрю, за домом.

Матвей исследовал мусорную кучу, разрушенные стены и окрестности, и, наконец, в нескольких метрах от дома обнаружил именно то, что искал, – толстый стальной прут, весь покрытый ржавым налетом.

– Ого, тяжелый! – радостно выдохнул Матвей, схватив его. – Ну, теперь пойдет дело!

– Матвей! – раздался вдруг пронзительный вопль Ватрушкина.

– Я сейчас! – крикнул он в ответ. – Уже иду! Я нашел!

– Метеоры!!! – отчаянно прокричал Веня. – Беги!

Матвей направил фонарь в землю и вскинул голову. Целый рой ярких тонких стрел пронизывал темное небо. С каждой секундой их становилось все больше, они действительно были похожи на светящийся дождь. Звездный дождь, льющийся сверху из прохудившегося небесного ведра.

Крепко сжав в руках фонарь и прут, Матвей гигантскими прыжками понеся к дому, уже не заботясь о том, куда наступает. Забрался в бывшую комнату через разломанный оконный проем и подскочил к Вене.

– Ты куда?! – истошно закричал тот. – К трубе беги! Скорее!

– Ты идиот?! – заорал в ответ Матвей и сунул ему в руки фонарь. – Держи и свети!

Он перехватил поудобнее прут и засунул одном концом между балками, возле ноги Ватрушкина.

– Матвей! – Веня попытался отобрать у него прут. – У тебя нет времени. Это последний шанс!

– Да убери ты руки, не мешай! – рявкнул Матвей и всем телом навалился на другой конец рычага.

– Их уже меньше, они сейчас закончатся! Иди! – умолял Веня. – Ну пожалуйста! Я как-нибудь справлюсь… Я… позвоню, и меня найдут… Со мной ничего не случится.

Он вдруг сильно оттолкнул от себя Матвея и прокричал срывающимся голосом:

– Опомнись! Ты себя должен спасать, а не меня! Я тебе никто! Уходи!

– Заткнись! – в отчаянии шипел Матвей, обдирая руки и куртку о грубый шероховатый прут. Шея и лоб взмокли от напряжения. В висках пульсировало: у-хо-ди, у-хо-ди. А небо салютовало ему падающими звездами.

Балка не поддавалась. Время истекало. И Ватрушкин был прав. Тысячу раз прав. Матвей должен спасать себя, свою жизнь, своих родителей. Он должен выбрать их, а не чужого одноклассника Ватрушкина из другой реальности. Это было логично, правильно и разумно – просто взять и уйти сейчас. Оставить его и вернуться в собственную жизнь. Он и в самом деле не пропадет, у него есть телефон, он знает свои координаты. Его обязательно найдут…

Но в этой безупречной логической цепочке было одно «но». И оно не имело разумного объяснения. Матвей знал, что не уйдет. Он просто не мог этого сделать.

Это было НЕВОЗМОЖНО.

В неистовой ярости он вновь налег на рычаг всем весом, рыча от натуги:

– Ну да-ва-а-а-ай же!!!

– Чуть-чуть пошатнулись! – вскрикнул Ватрушкин. – Я ногой пошевелил.

Матвей все свои силы вложил в очередной рывок и буквально повис на рычаге, помогая себе криком.

– Есть! – выдохнул Веня, вытаскивая ступню в образовавшуюся между балками щель. И тут же повалился на пол, не удержавшись на ногах. Матвей отпустил прут и кинулся к нему.

– Держись за меня, вставай, – он подал ему руку.

Веня не ответил. Он сидел и смотрел вверх, где догорали последние редкие вспышки падающих метеоров. Матвей поднял голову. На его глазах погасли еще две падающие звезды, и небо снова стало просто небом, с обычной россыпью звезд и тонким серпом луны. Все кончено. Матвей обессиленно опустился на пол рядом с Веней, даже не посмотрев, куда садится. Теперь все равно.

Они сидели рядом и молчали. Все было ясно и без слов. Они не успели. Упустили самый последний шанс.