себе. И никто не догадывался, что даже сбившись в стаю, волки вряд ли осмеются напасть на многочисленную дружину. Скорее предпочтут обойти её стороной.

Всеобщее помешательство было похоже на очередной колдовской морок. Казалось, ещё чуть-чуть, и кмети бросятся убивать друг друга.

Млада кое-как справилась со своим мерином, хоть для этого и понадобилось такое усилие, что болью свело пальцы, сжимающие повод, и задеревенели колени. Рогл же, несмотря на свой опыт кочевника, никак не мог угомонить гарцующую под ним кобылу. И наверняка уже пожалел, что выклянчил для себя лошадь. Пешком сейчас было бы спокойнее. Та, в конце концов, недовольно заржала и поднялась на дыбы. Как вельд ни пытался, удержаться не смог. Соскользнул в ближайший рыхлый сугроб, отчаянно цепляясь за седло. Он едва успел выдернуть ногу из стремени, иначе лошадь потащила бы его за собой.

И только Рогл отплевался от снега и попытался подняться, как сверху обрушился Зорен. Глубже вжал его в снег. Усмехнулся. Млада спрыгнула с коня и бросилась на подмогу. Волхв вынул из-за пояса не пойми откуда взявшуюся стрелу, провёл ладонью по наконечнику. Рогл дёрнулся, силясь сбросить жреца, крепко держащего его за грудки. Да уда там! Зорен наклонился и что-то шепнул ему, провёл пальцами по волосам, словно хотел успокоить.

На ходу вынимая из ножен скрамасакс, Млада старалась прорваться сквозь толпу снующих на пути кметей. Но они мешались, бестолково путались под ногами, будто нарочно. Она видела, как Зорен рванул пуговицы на кожушке Рогла. Распахнул его и, замахнувшись, всадил стрелу в грудь мальчишки. Тот вскрикнул, отчаянно хватаясь за отцовское запястье. Волхв переломил древко и встал. Рогл почти удивлённо посмотрел на обрубок, торчащий из груди. Сжал его, пытаясь выдернуть. Выгнулся от боли и обессиленно уронил руку на снег.

Млада в несколько широких шагов подбежала. Бросилась на Зорена, заваливая его на снег. Хотелось кричать от бешеной ненависти, что плескалась внутри. Голова почти разрывалась от ударов сердца, сотрясающих всё тело.

Кулаком с зажатым в нём ножом она била и била волхва по лицу, глухо рыча и осыпая его проклятиями вперемешку с именами погибших родичей. Пока не потемнело в глазах и не онемели пальцы. Пока не закружило голову от запаха его крови. Пока чьи-то крепкие руки не перехватили её поперёк груди и не оттащили в сторону. Млада взбрыкнула, пытаясь ударить пленителя локтем. Хватка стала ещё сильнее. И голос, негромкий, но твёрдый прорвался сквозь шум в ушах:

— Млада, успокойся. Млада…

— Пусти! — Она рванулась снова, но её удержали. — У-убью, мразь!

— Посмотри на меня… Посмотри. Ну же. — Ладони, затянутые в толстые кожаные перчатки, обхватили её лицо, заставляя поднять глаза. Хальвдан. Кто же ещё. — Успокойся, слышишь? Он жив. Жив.

Воевода хорошенько тряхнул её, приводя в чувство. Приблизил своё лицо, всматриваясь внимательно и обеспокоенно, будто хотел увидеть в её глазах остатки разума. Схлынула горячая ярость, и стало почему-то холодно. Таял снег, попавший в сапог, и мокрые на коленях штанины неприятно липли к телу. Младе вдруг захотелось уткнуться Хальвдану в грудь и просто отдышаться, но она оттолкнула верега и почти повалилась в снег без сил. Воевода удержал её, схватил под мышки и поставил на ноги.

Вокруг всё стихло. Унялись призрачные волки, пропал морок, затуманивший умы. Солнце так же безмятежно, как и утром, разбрасывало по сугробам россыпи бликов. Сосны и ели упирались верхушками в небо. И где-то вдалеке раздавалась трескотня клестов.

Как будто ничего и не было.

Зорена поднимали двое кметей. Он был почти без сознания, его голова безвольно болталась из стороны в сторону, а лицо больше напоминало миску рубленого мяса. Волхва уложили в сани, уже вновь поставленные на полозья. Ведана склонилась над ним, обливаясь слезами и причитая.

На другие сани уложили Рогла, и два отрока уже хлопотали над ним. Млада, высвободившись из рук Хальвдана, подошла и встала неподалёку, не решаясь помешать мальчишкам. Оказалось, волхв воткнул стрелу не в сердце Рогла, как привиделось издалека. Остриё вошло на ладонь выше, в плечо. Но всё равно сын жреца был без сознания, по лбу и щекам растеклась бледность, и дышал он едва заметно, хоть и не успел потерять много крови.

— Долго с ним не возитесь, — распорядился Хальвдан. — Стрелу пока не вынимайте. Надо доехать до Беглицы. Отправитесь вперёд дружины. Пойдёте к старосте.

Отроки переглянулись и одновременно кивнули. Собирались они недолго: захватив нужные снадобья, скоро погрузились в сани и, звонко подгоняя мерина, исчезли за поворотом тропы.

И тут пронзил тишину новый возглас:

— Брамир! Он убил Брамира.

Юрско, тараща глаза, стоял над телом мальчишки в растерянности, не зная, что и делать. И куда только подевалась его постоянная самоуверенность? Млада подошла к нему вместе с парой кметей и взглянула на внука старосты. Он умирал в муках, от удушья. На его шее виднелся тёмный след от большой ладони, чёрные прожилки почти добрались до лица. Лук, которым он, видно, пытался защищаться, был сломан, и стрелы из резного тула рассыпались по земле. Вот, у кого Зорен их отнял. Как будто знал, кто помог Роглу в попытке убить его.

— Положите парня в те сани. Отправим его в Излом, как доберёмся до деревни, — мрачно распорядился подоспевший сотник Варей. — Проклятье, что за напасть?

Кто-то из кметей поднял Брамира на руки и унёс прочь. Вокруг разлилось и вовсе скорбное молчание. Дружинники ещё немного провозились, восстанавливая порядок в своих рядах и приходя в себя после внезапного безумия, охватившего всех. И двинулись дальше, уже не радуясь внезапному весеннему теплу и скорой передышке подле Беглицы. Будто по-прежнему попятам за войском следовал дух никому непонятного колдовства. Кмети недобро поглядывали на распластавшегося в санях Зорена, которого кое-как отмыли от его же крови, и переговаривались между собой.

До слуха доносились предложения избавиться от волхва, приносящего только несчастья, и возмущения тем, что князь решил оставить его в живых. Хальвдан, будто бы чувствуя их настроение, ехал неподалёку, оставив во главе дружины Кирилла и Бажана. А может, он не хотел оставлять Младу одну близко от Зорена.

Она уже и сама поняла, что не стоило накидываться на жреца. И убив его сейчас, она сделала бы только хуже. Но по телу до сих пор