сугроб остывшие остатки похлёбки с плавающими в ней скудными кусками говядины. Всё равно она уже покрылась тонкой жирной плёнкой, и есть её невозможно.

— Кто ж тебе позволит…

Хальвдан только вздохнул и молча развёл руками. Конечно, никто им не даст отоспаться. В Кирияте будут новые дела — ещё больше, чем до похода.

— Ты, наверное, не услышал, что я тебе говорил? — воевода внимательно посмотрел в лицо Кирилла и, встретившись с ним взглядом, прищурился.

— Нет, не слышал.

— Млада хочет остаться в Беглице с Роглом, а потом проводить его до Кирията, как тот поправится. Хотя я не уверен, что мальчишка выживет.

— Пусть остаётся, раз ей это нужно. — Кирилл пожал плечами. — Мне-то какое дело. Я ей не отец.

Верег нахмурился и, подняв с земли ветку, покрутил её, рассматривая, а затем бросил в костёр.

— Мне казалось, что с некоторых пор тебе есть до неё дело.

Кирилл вскинул брови и усмехнулся.

— Брось. Ревновать вздумал? Тебе что, шестнадцать лет?

Безобидная, казалось бы, шутка не нашла отклика в душе верега — он посмурнел ещё пуще.

— Я просто хотел, чтобы ты знал. Это твоя дружина и твой кметь, — отряхнув руку о штанину, Хальвдан встал, намереваясь уйти.

Кирилл поднял голову и внезапно рассмеялся, до того нелепыми ему показались его слова. Твой кметь! Можно подумать, Млада когда-то кому-то подчинялась и принадлежала. И её произнесённые накануне слова ясно дали бы это понять даже последнему остолопу.

Несколько дружинников, сидящие неподалёку, осторожно глянули в их с Хальвданом сторону, но быстро потеряли интерес к тому, из-за чего князь так развеселился.

— Ты правда считаешь, что она кметь? — успокоившись, Кирилл серьёзно взглянул на заметно набычевшегося верега. — Несмотря на то, что ведёт себя как обычная наёмница? Перекати-поле.

Воевода стиснул зубы, и по его лицу Кирилл понял, что тот вовсе так не считает. И все те мысли, что посещали Кирилла насчёт Млады, мучают и его. Только он гонит их от себя. Гонит поганой метлой, потому что ему хочется думать, что Млада хоть как-то привязалась к дружине и не оставит её при первом удобном случае. Верег пытался скрыть это, но Кирилл слишком хорошо его знал, чтобы с удивлением не отметить, что не ошибся. Первая за долгое время женщина, похоже, стала ему небезразлична.

— Мне всё равно, кто она, — отозвался верег, развернулся и ушёл, оставив Кирилла в лёгком недоумении. Это даже было похоже на признание. Первое честное признание в том, что Хальвдан всё-таки окончательно пропал. Чудно.

После недолгого разговора с верегом Млада покинула лагерь. Без лишнего промедления она оседлала коня и исчезла в густой мгле, не разгоняемой даже светом луны.

К утру дружина споро собралась в путь, и вереница её вновь растянулась за спиной Кирилла, теряясь во мраке настырной зимней ночи и обступающих дорогу толстых стволов деревьев. Погода утихла; снег, и до того слабый, почти незаметный, вовсе перестал идти. А с первыми лучами рассвета, точно разливающего по небу топлёное масло, всё вокруг снова задышало приближением весны.

Кирият, окружённый засыпанными снегом полями, словно укутанный в меховой воротник, предстал перед глазами, когда солнце, весь день нещадно топившее сугробы, уже снова катилось вдоль западного окоёма, едва касаясь самого его края.

Стражники на стене, видно, издалека заметили приближающееся войско, и горожане, споро подхватив эту весть, уже радостно встречали дружину у самых ворот. Высыпали из домов, лавок, теснились по обеим сторонам улицы и громко привествовали уцелевших в схватке с кочевниками воинов.

Кирилл отвечал улыбкой на ликование горожан. Наконец-то дома. Снова. И от этого тело наполнялось бодростью, словно не было усталости и трудного похода, омрачённого новыми загадками. Приветливые взгляды светились гордостью и восхищением, обволакивали теплом родного города. Голоса, повторяющие имя князя. Руки, время от времени цепляющиеся за штанины Кирилла, будто в желании прикоснуться к общей победе. Всё это хоть на мгновение заставляло забыть о том, сколько случилось в этом походе потерь. И сколько не слишком приятных забот будет ждать с утра. Но сегодня можно радоваться, можно полной грудью вдохнуть воздух, наполненный людским счастьем.

Городское ополчение прямо на глазах расходилось по домам. Женщины, стоящие в толпе, озабоченно выглядывали мужей да сыновей и, заметив их, вытаскивали из строя, не обращая внимания на приказ Асташа не расходиться. Но куда даже суровому тысяцкому спорить с бабами? А мужчины были этому только рады и отмахивались от его распоряжений.

Многие не найдут своих родичей среди воев и оплачут их вечером, сидя дома у очага. Но пока что не слышалось голосов утраты среди ликующего гомона.

Толпа становилась всё гуще. Стражники у ворот детинца, почти осаждённого раззадоренными горожанами, побросавшими свои повседневные дела, вытянулись в струну. Тяжёлые створки с готовностью открылись и впустили во двор, укрытый снегом, нетронутым сотнями ног, что утрамбовывали его день за днём до похода. Челядь высовывалась из окон и выходила на улицу. Некоторое время жители детинца приглядывались, будто не верили своим глазам, а затем их приветственные голоса слились с голосами горожан, уже чуть стихшими за стеной.

Расталкивая засуетившихся кругом отроков, навстречу Кириллу едва не бегом вышел Лерх. На его лице с почти неуловимой скоростью сменяли друг друга радость и смущение, словно он очень хотел, но боялся что-то сказать. За ним неспешно, с чувствующейся в движениях опаской вышел Квохар и встал в стороне, почтительно кивнув Кириллу и воеводам.

Отроки уводили коней, дружинники радостно и излишне громко галдели. Некоторые без стеснения целовали девушек, видимо, рассчитывая, что за нарушение дисциплины их в этот раз не накажут. Воеводы, как и Кирилл, старательно делали вид, что ничего не замечают. Пусть парни развлекутся, раз очень хочется. Лишь бы к следующей зиме в детинце не народилось с десяток детишек.

Высокий, звенящий голос Гесты заставил гомонящих служанок расступиться, и она, на ходу поправляя нарядный кожух, отороченный собольим мехом, вышла к Кириллу. Лерх, который уже хотел наконец что-то ему поведать, осёкся и отступил, покосившись на девушку. Та сдавленно всхлипнула и кинулась Кириллу на шею. Убирая её руки со своих плеч, он повторял:

— Не нужно Геста. Не нужно, — но она продолжала цепляться за его плащ.